Дмитрий Емец - Сердце двушки [litres]

Все уставились на Гамова. Принц красоты покачивался. Казалось, он сам не понимает, что с ним творится. Он то улыбался, то хватался за стены, то начинал непонятно двигать пальцами.

В руке у Маленького Француза мгновенно возник арбалет. С ним рядом встали Сашка и Ул. Гамов посмотрел на свой разодранный рукав. Мышцы лица у него непонятно подергивались.

– Все так плохо? Я стану как тот тип, что меня укусил? – спросил он.

– Да, – подтвердил Шарманщик.

Боброк отпустил его. Шарманщик поднялся и сердито стал отряхивать одежду. Несколько секунд Гамов молчал. Потом хрипло выговорил:

– Вот оно как… И, главное, бестолково как-то все. Я не был к этому готов. Прощай, Наста! Я тебя любил как мог, а мог как-то слабо и плохо. Ну да что об этом…

С минуту Гамов покачивался, держась за стену, потом сильно вздрогнул, посмотрел на Насту пустыми глазами, заурчал – и вдруг двинулся прямо на нее. Наста сделала было шаг ему навстречу, но между ней и Гамовым вырос Сухан. Гамов отшвырнул его в сторону с такой легкостью, словно тот был манекеном. Оказавшись рядом с Настой, схватил ее, потянул к себе, чтобы укусить, но, опомнившись, разжал руки и застыл. Шарманщик замахнулся на него лопатой. Гамов резко повернулся, вырвал у Шарманщика лопату и перекусил. Хотел кинуться на Шарманщика, но не кинулся. Отбросил обломки лопаты, повернулся и медленно поплелся во тьму. Наста заплакала. Она смотрела вслед Гамову, а тот все уходил во тьму из круга, очерченного фонарями.

Шарманщик поднял с земли обломки лопаты. Маленький Француз тщательно прицелился Гамову в спину. Шарманщик остановил его.

– Не надо! – сказал он.

– Он зомби.

Шарманщик цокнул языком:

– Так-то оно так, но он не тронул Насту и меня. Будь он до конца зомби, он бы нас не пощадил. Зомби все равно, кого пожирать. А так он, конечно, зомби, но не до конца. С отдельными человеческими проблесками.

Насту он держал за руку, чтобы она не кинулась за Гамовым. А сам уже незаметно кивнул Сашке и Улу, чтобы они его сменили. Пусть шныры сами держат свою шнырку. А то, если Наста сейчас на него набросится, ситуация возникнет глупая. Старый дезертир просчитывал все варианты.

– Да, чудо былиин, угораздило парня полезть первым… Если ты в небе первый, так не факт же, что и под землей, – сказал себе под нос Ул.

Наста рвалась из рук у Сашки и Ула.

– Да что ты плачешь? – сказал Ул. – Он жив-здоров, твой Гамов! Ну, стал зомбаком – и стал. А мы еще не факт что будем живы и здоровы часика так через два! Редедя-то вот с концами погиб, а парень-то был неплохой… А у Гамова твоего теперь чудесные зубы! Видел, как он перегрыз лопату!

Наста зарыдала еще громче.

– Давай ты больше не будешь ее утешать, – сказала Кавалерия Улу и прижала Насту к себе.

– Гамов будет несчастным, – выговорила Наста.

– Пять баллов! – сказала Кавалерия. – Почему это он будет несчастным? С чьей точки зрения? С твоей? Но, с твоей точки зрения, и дятел несчастен, потому что целый день долбит башкой о дерево. Напротив, он вполне себе счастлив.

– Неправда!

– Правда. Зомби практически вечны. Ты постареешь, а он нет! Не чувствует холода, видит в темноте… К тому же он не до конца зомби! Мог вцепиться в тебя зубами, но не сделал этого. Значит, что-то все же помнит. Разрушение личности остановилось. Возможно, потому, что он имел когда-то дело с закладками или был на двушке . Давай рассуждать логично! Нехорошо так говорить, но Гамов все ухудшался и рано или поздно оказался бы в болоте . А чем в болоте , лучше уж тогда зомбачком быть! Никаких у тебя печалей – бродишь по тоннелям, думаешь о жизни. А когда-нибудь, может, исцелится. Ну мало ли… Выработается у него иммунитет, раз с самого начала уже он как-то сопротивлялся.

Наста зарыдала еще громче.

– Вы тоже, чудо былиин, как-то плохо ее утешаете! – сказал Ул. – Короче, тут дело такое, Наста. Если ты сейчас вытащишь его на поверхность, он тебе спасибо не скажет.

– Я спасу его! Найду закладку и спасу! – горячо воскликнула Наста.

Кавалерия сдвинула брови. Она не любила говорить просто утешительные слова, лишенные какого-либо смысла. А тут и так наговорила их слишком много.

– Не исключено, что все действительно так и будет, – сказала она. – Хотя тут закладка не только спасти его должна, но и как человека изменить. А я не уверена, возможно ли это, особенно если сам человек не делал в эту сторону никаких шевелений… А теперь идем! Надо найти Витяру!

– И где Витяра? – сквозь слезы спросила Наста.

– Где-то там, где и твой ведьмарик! – сказала Юля, кивая вниз.

Они стали спускаться. Подземья были источены ходами как кусок большого голландского сыра. В одном месте им попался топорик, в другом – разодранный и наизнанку вывернутый рюкзак. Похоже, новые друзья Гамова бывали здесь довольно часто.

Витяра сидел в тесной скальной нише и ощущал себя чем-то вроде гнома, замурованного внутри коренного зуба громадного горного тролля. Глазастики продолжали раскаляться. Кое-как, дуя на обожженные пальцы, Витяра раскатал их по разным концам пещеры. Легче не стало. Зеленые шары продолжали надуваться, как два сердитых ежа. Темные семена выступали из липкой слизи, становились все отчетливее.

– Бот так бела! Бот так бела! – забормотал Витяра и забегал, дергая себя за мочки ушей с такой яростью, словно это они были во всем виноваты.

Он не знал, сколько у него времени, и понятия не имел, что будет. Покачивался запутавшийся в паутине шныр. Изредка Витяра подскакивал к закладкам и смотрел на них. Каждый из глазастиков был уже размером с футбольный мяч. Грозная сила созревала в них. Теперь даже если бы завеса и исчезла, Витяра не сумел бы растащить глазастиков далеко друг от друга.

Не в силах больше выносить сумасшедшего ожидания, Витяра сел и стиснул руками виски. Вскочил. Опять сел. Опять стиснул виски. Закрыл глаза и стал просить у двушки прощения за свою глупость.

– Прости бедя! Прости бедя! – повторял он.

Он загадал, что если успеет произнести «Прости бедя!» десять раз, то все как-нибудь обойдется. Конечно, не самый лучший план, но все-таки лучше, чем никакого.

Повторив «Прости бедя!» в десятый раз и примерно столько же раз обозвав себя дураком, Витяра для верности собрался повторить ту же в мысль в одиннадцатый раз, как вдруг в него ударил луч фонаря и кто-то голосом Кавалерии произнес:

– Ну вот! Что и требовалось доказать! Он тут сидит!

Открыв глаза, Витяра вначале был ослеплен множеством фонарей, а затем увидел серебристых призраков в скафандрах. По голосам узнал Сашку, Юлю, Рину. Были тут и другие, незнакомые.

Витяра вскочил.

– Просто-давсего я тут! Сюда дельзя! – крикнул он, кидаясь на защиту, чтобы они увидели, что выйти отсюда невозможно. – Бегите! Сейчас рвадет!