Дмитрий Емец - Сердце двушки [litres]

Гамов пытался пробиться к Насте, но она всякий раз незаметно уклонялась и присоединялась то к Сухану, то к Родиону, то к Боброку. В такое общество Гамов соваться не решался. Наконец Гамов подстерег ее, когда она затягивала шнурки на ботинке.

– Почему? Ну скажи, почему? – спросил он шепотом.

– Топай, вдова! Займи себя чем-нибудь! Я не могу вечно изобретать для тебя занятия! – отрезала Наста.

Гамов смиренно опустил глазки. Наста готова была поспорить, что он подумал: «А-а, вон оно в чем дело!» Ну и другой вывод: что если женщина разговаривает – значит, она не так уж обижена. Пусть выскажет все, что у нее на душе, и простит. Ну уж нет уж, притворюшка! Тут ты ошибся!

С Рузей хлопот было не меньше. Он постоянно поскальзывался, оступался, во что-нибудь врезался. Присутствие Насты так на него действовало. Подсознание говорило Рузе, что надо срочно попасть в больницу, чтобы Наста за ним ухаживала и у нее не было бы времени встречаться с Гамовым.

– Ты же видел, что сюда наступать нельзя! – сказала Наста, когда Рузя в очередной раз обрушился посреди коридора.

– Как я мог это видеть, когда все тут нормально прошли? Даже Боброк прошел, а он толще меня! – возразил Рузя.

– Боброк не только толще тебя – он еще и умнее! – сказала Наста с досадой.

Получив такую отповедь, Рузя изменил тактику – принялся опекать Насту и предлагал ей котлетки из баночки.

– Я в скафандре вообще-то! – напомнила Наста.

– Так что тебе теперь – с голоду умирать! Ну давай засунем котлетку под стеклышко! Оно же открывается!

Когда же Наста сгоряча запустила банкой в стену, Рузя решил, что все дело тут в Гамове, и открыл на него настоящую охоту.

– Ой! У меня на Гамыча бульон протек! Ой! А я ему на ногу термос уронил! – то и дело восклицал он дрожащим голосом.

Некоторое время Гамов терпел, а потом предупредил:

– Если не перестанешь, я тебе врежу!

– Попробуй только!.. Ну давай, вдова! – сказала Наста, мгновенно вставая на защиту Рузи.

Гамов притих. Рузя просиял. Его тактика работала.

Подземье действовало на Шарманщика своеобразно. Старый диггер-дезертир разговаривал сам с собой, пел, хихикал. В его голове явно протекало несколько параллельных мыслительных процессов. Порой он останавливался, всматривался в какую-нибудь трещину и напряженно задумывался.

– Почему ты не первый идешь, если знаешь Подземье? – поинтересовался у него Сухан.

Шарманщик достал светодиодный фонарик и прикрепил его на шапочку.

– Всех Подземий знать нельзя! – сказал он. – Опять же тут больно много умных и харизматичных. Меня будут слушать не раньше, чем кого-нибудь кокнут!

– А что, кого-то могут кокнуть? – заинтересовался Сухан.

Шарманщик притворился, что не услышал, таинственно ухмыльнулся и пошел по тоннелю, размахивая лопатой и напевая. На повороте он будто случайно приостановился и придержал Рину за плечо.

– Притормози! – шепнул он. – Понюхай воздух! Чуешь, чем пахнет?

– Ничем! Я в скафандре!

– Вот! – сказал Шарманщик. – Поэтому и не надо быть в скафандре! Облако белое видишь?

Рина разглядела белую дымку, похожую на пар из прорванной трубы. До облака было еще далеко, только отдельные клочья его сюда доползали.

– Держи респиратор! – велел Шарманщик. – Тут не какие-то фильтры, как в скафандрах Секача, – тут песок с двушки .

– Откуда он у вас?

– Да знаешь ли, достать пока можно!

Позади Рины и Шарманщика, перегораживающих проход, начали скапливаться остальные. Подошли Сашка, Гамов, Наста, Рузя, Ул и Боброк. Шарманщик тоже раздал им респираторы, хотя и поворчал, что для шныров ему жалко. В респираторах все сразу стали похожи на дружелюбных свинок, а Ул, которому достался противогаз устаревшего образца с длинной трубкой – так даже и на слоника. Фигуры, идущие впереди, скрылись в белой дымке.

– А теперь бегите вперед и разнимайте! – велел Шарманщик.

– Кого? – спросил Гамов. – Разве кто-то дерется?

– Скоро будут! Шныры держат шныров, а мы своих… – И Шарманщик метнулся вперед.

Когда Сашка, добежав, нырнул в туман, там уже шла настоящая свалка. Родион вцепился в Делибаша. Сухан наседал на Редедю. Редедя пятился, готовый пустить в ход варяжскую секиру. Рядом с ним вырос Ул со шнеппером.

– Куда перехватил секиру всей рукой?! Расслабь пальцы! – велел он грозно.

Редедя, разумеется, не только не расслабил пальцы, но и перехватил секиру так, чтобы рубануть Ула от всей души. В последнюю секунду Сашка сшиб с ног Ула, а Шарманщик, ударив Редедю по запястью ручкой саперки, вышиб у него секиру.

Вокруг них сгрудились остальные. Боброк, навалившись грузно, как медведь, сидел на спине у Реди, держал его и монотонно повторил ему в ухо: «Да не дергайся, дурак! Уж если я дохромал, то не отпущу!» Гамов с Рузей растаскивали Родиона и Делибаша. В руке у Родиона уже сверкал нож. Делибаш вцепился ему в запястье левой рукой. Правой же пытался дотянуться до своего арбалета.

Рина попробовала разнять их. Куда там! Силы были явно не равны. Кто-то сзади рванул ее за ногу, и она покатилась по полу. В шаге от нее Сашка барахтался с Улом, старавшимся боднуть его чугунным лбом. Решение пришло мгновенно. Рина отдернула рукав, коснулась гепардом земли и изо всех сил стала транслировать дружелюбные мысли, что было совсем не просто, учитывая, что каждую секунду кто-нибудь норовил наступить ей на пальцы. Тогда вместо дружелюбия из Рины начинала лезть вредность, и дерущиеся шныры и берсерки, находящиеся в ней в одном эмоциональном коконе, начинали смешно повизгивать, как две сцепившиеся в гримерке модели.

Рина зажмурилась и изо всех сил взяла себя в руки.

«Я не буду психовать! Все! Решено! Больше меня никто не выведет!» – пообещала она себе – и тотчас укусила за палец вцепившегося в нее Гамова, с которого кто-то сорвал респиратор, так что он тоже успел надышаться.

Наконец стараниями Рины, Боброка, Шарманщика и Кавалерии всех удалось растащить и вытащить. Опасный участок остался позади.

– Уф! Тут стены, как живые губки! Простейшие такие жители болота , – сказал Шарманщик. – А этот туман… он как их дыхание! Когда человек один, они через туман посылают ему мысль: «Присядь, ты смертельно устал!» И если человек садится, он уже не встает.

– А если не один?

– Когда народу много, они раздувают подозрительность. Мол, зачем ты сунул руку в карман? Думаешь, я не знаю, почему ты так на меня посмотрел? И пошло-поехало!

То ли респираторы не пропускали так сильно испарений болота , то ли после драки произошла разрядка, но отношения между ведьмарями и шнырами стали менее враждебными. Лишь Родион и Делибаш косились друг на друга как заклятые враги, и Ул с Юлей оставались хмурыми. Ул из-за ребенка, в котором была личинка, а Юля – потому что ненавидела ведьмарей всегда и под любым соусом. Живых и мертвых, хороших и плохих.