Эмили Дункан - Благословенные монстры [litres]

– Не обманывай себя, Серефин. Нас еще долго будут ненавидеть за то, что мы пошли на компромисс. И все же я готова рискнуть, если это позволит избавить мир от кого-то вроде Малахии.

– Ты можешь пообещать, что твои боги не сожгут Транавию дотла?

– У вас больше нет магии крови.

Серефин ничего не ответил. Малахия займется этим вопросом, как только они окажутся дома. Может быть, магию крови уже не вернуть, но его брат непременно попытается это сделать.

– Что-то это не похоже на обещание.

– Поговори об этом с Надеждой. Во внутренней иерархии Церкви вот-вот начнутся кардинальные изменения, так что у нас просто не будет времени на вашу ересь.

Этого было достаточно. Серефин не знал, как далеко может зайти этот разговор, учитывая, что Калязин так и не признал его полномочий, а у Кати не было настоящей политической власти. Они находились в том же положении, как и в тот день, когда судьба свела их в маленькой калязинской деревне.

Но теперь у них была надежда. Конечно, ему еще предстояло отнять трон у Руминского. Жанетта согласилась выступить против своего отца, и они оба прекрасно понимали, что этот человек не сдастся без боя.

Но, так или иначе, Руминскому придется отступить. Серефин больше не бежал от трудностей. Он был королем.

Вокруг царила глубокая тишина.

Надя не понимала, что именно они сделали. Возможно, им удалось связать Чирнога, но все остальные боги тоже молчали. Как только она очнулась, у нее по щекам потекли слезы. Анна, сидевшая у кровати, забралась к Наде и положила голову ей на плечо.

– Что мы сделали? – прошептала Надя.

Какое-то время Анна молчала.

– На это было трудно смотреть. Вы менялись, искажались, а потом просто попадали на землю. Солнце погасло, и наступила ужасная, абсолютная тишина.

– Но ведь я жива?

Анна взяла Надю за руку, поднимая ее ладонь чуть выше. Надя дернулась, не совсем понимая, что она видит. Кончики мизинца и безымянного пальца на ее левой руке исчезли.

– Ох, – прошептала она, глядя на это непривычное зрелище. Может быть, боги все-таки ей помогли.

Что-то дрогнуло у нее в груди.

– Где Малахия? – спросила она.

Анна не торопилась отвечать, и Надю охватила паника. Она находилась в самом центре бури и выжила, а это значит, что с ним все должно быть в порядке.

– Пойдем со мной, – наконец тихо сказала Анна.

Она медленно поднялась с кровати. У Нади болело все тело, а тишины в голове было достаточно, чтобы у нее началась мигрень.

– Я не могу, эм, посмотреть…

– Нет. Только рука. Все остальное в порядке.

Надя улыбнулась:

– Подумай, что сказал бы отец Алексей. – Она начала рыться в сундуке, который стоял в изножье кровати, чтобы найти что-нибудь из одежды.

На лице Анны промелькнуло странное выражение, а затем она сказала:

– Я думаю, он бы гордился тобой.

Надя замерла и уставилась на груду вещей, пытаясь проглотить слезы. Она вытащила из сундука черное платье с красной вышивкой на манжетах и торопливо натянула его через голову. Ей в голову пришла мысль заплести косу, но она быстро оставила эту идею. Она больше не была той девушкой.

Анна провела ее по коридору. Кажется, они находились в большом доме с довольно скромной отделкой. Монахиня сжала Надину руку, прежде чем осторожно постучать в дверь и распахнуть ее плечом.

Надя не знала, чего ожидать, но мысленно готовилась к самому худшему. Она боялась, что Малахия умер или окончательно превратился в чудовище, жестокое и недосягаемое.

К ее удивлению, Малахия оживленно спорил с Серефином, а Париджахан устало слушала их перепалку, сидя в углу. Он опирался на костыли. Почему он…

О.

Его левая нога отсутствовала чуть ниже колена. Чирног до последнего пытался забрать то, что ему причиталось. Наконец Малахия заметил ее, и на его лице расплылась измученная, но самая счастливая улыбка, которую она когда-либо видела. Она еле удержалась от того, чтобы не броситься к нему.

Его чистые волосы были разделены на боковой пробор, свободно ниспадая на плечи. В некоторые пряди были вплетены бусины, и во всей его фигуре чувствовалась какая-то новая легкость. По его коже пошла рябь, и на подбородке открылось несколько глаз. Надя пересекла комнату и, наверное, обняла его немного крепче, чем следовало, потому что он тихо охнул и пошатнулся.

Она вцепилась в него, уткнувшись лицом ему в грудь. К ее горлу подступили слезы, но она не хотела плакать, потому что он был жив, он был собой и он был здесь.

– Надежда, – пробормотал Малахия, зарываясь лицом в ее волосы. Он все еще не привык к костылям, и в его движениях присутствовала некоторая неловкость, но ей было все равно.

Она отстранилась, чтобы обхватить его лицо руками и коснуться уголков его губ.

– Ты выжил, – прошептала она.

– По большей части да.

– Я тоже! – Надя подняла руку.

Он взял ее ладонь, переставляя костыли под мышками, и провел пальцами по обрубленным костяшкам.

– Мы почти совпадаем, – сказала она, соединив их ладони и пальцы. Теперь им обоим не хватало кончика мизинца.

Он издал тихий, скептический смешок.

– Что случилось? – спросила Надя.

– Он думал, что станет сильнее, если поглотит тебя. На самом деле все оказалось наоборот. Серефин создал тюрьму…

– Я помог! – весело сказал Серефин.

Малахия закатил глаза, но не с раздражением, а с любовью. Надя понимала, что на укрепление братских отношений уйдет время, но, возможно, этот процесс уже начался.

– Мы почти проиграли. Но… – На мгновение он замолчал, и на его лице промелькнула боль. – Он слился со мной, поэтому я мог использовать его силу.

Она притянула Малахию к себе и поцеловала его. Нежно и немного неловко, потому что они оба никак не могли перестать улыбаться.

Надя отстранилась, и Малахия поправил свои костыли.

– Удобно? – спросил Серефин.

Кивнув, он сделал осторожный шаг. Это было неуклюже, совсем не похоже на его привычные грациозные движения, но со стороны казалось, что его это совершенно не беспокоило. Надя чувствовала, что когда-нибудь эта плотина все-таки прорвется.

– Мы сконструируем для тебя специальный протез, – сказал Серефин. – Как только вернемся домой.

Малахия одарил его благодарной улыбкой.

Учитывая болезнь калязинского царя, Катя и генерал транавийской армии объявили о прекращение боевых действий. Это нельзя было назвать окончательным перемирием, но начало было положено.

Мирная жизнь оказалась гораздо более трудной, чем ожидала Надя. Все казалось каким-то бессмысленным, и она никак не могла понять: дело было в ней самой или в этой странной, непривычной тишине?