Эмили Дункан - Благословенные монстры [litres]

«Нет».

« Ложь дается тебе так легко. И все равно это ложь ».

Малахия зашелся в приступе кашля, захлебываясь кровью. Сплюнув, он вытер глаза и нос. Контроль постепенно ускользал от него, а хаос брал верх.

Когда это происходило, он не всегда находился в сознании. Обычно он прятался, пока все не заканчивалось, а затем изучал причиненный им ущерб. На этот раз все было по-другому. Чирног хотел, чтобы он стал свидетелем, увидел свою истинную сущность и свое скорое будущее под властью древнего бога.

Он не мог закрыть глаза. Не мог остановить это.

Неподалеку была деревня, в которой находился кто-то из пробужденных. Не солдат, не член культа, не тот, кто выбрал эту ужасную жизнь. Обычный человек, который проснулся здесь, на краю света, и обнаружил что-то странное. Человек, который никогда не прикасался к магии и лишь краем уха слышал сказки про святых.

Когда-то давным-давно Своятов Игорь убил дракона с тремя головами и украл его чешую, чтобы сделать доспехи, которые нельзя было сломать копьем или мечом.

Delizvik dela Своятова Катарина вплетала звезды в свои волосы, танцевала в лесах и целовала богов.

Delizvik dela.

Когда-то давным-давно магия пряталась под корнями деревьев, парила в небе, и каждый мог до нее дотронуться. Это было так же легко, как прошептать молитву.

Как он узнал об этом? Он не должен был этого знать.

Прислонившись к его плечу, Надя рассказывала причудливые истории о святых, чтобы отогнать темноту леса. Ее голос был нежным и ритмичным, и его лед таял в теплом пламени костра. Каким-то образом эти истории отпечатались у него в памяти.

Давным-давно жил мальчик, который освободил магию. Но вместе с ней в мир просочилась энтропия. И одно будет пожирать другое, пока не останется только тьма.

Конец.

Вот почему калязинцы прятали свою магию, держали ее в секрете. Вот почему они так сильно беспокоились, когда их соседи заходили слишком далеко. Беспокойство превратилось в страх, затем в ненависть и, наконец, в войну. Они знали, что могло случиться. Смогла бы Транавия зайти так далеко, если бы не война? Он не мог ответить на этот вопрос. Но Малахия видел, как война диктовала новые правила использования магии. В темноте Соляных пещер. В соли, которая заливала его горло, в его железных костях, в крови, крови, крови.

Дороги назад уже не было.

Перед ним была обыкновенная женщина. Она жила отдельно от своей деревни. Местные жители подозревали ее в колдовстве, но слухи были не настолько серьезными, чтобы устраивать проверку. Малахия отчаянно пытался остановиться, но он уже не управлял собой.

« Ты так яростно сопротивляешься, как будто тебе не все равно , – заметил Чирног. – Как будто это не ты убил тысячи невинных ».

Малахии нечего было возразить. Он знал о своих грехах. Но теперь все изменилось.

Но у него не было выбора, и он не мог отвести взгляд. Больше всего на свете он хотел забыть о предвкушении крови на своем языке, забыть крики ужаса и те захватывающие ощущения, которые даровала безграничная власть, но пение всегда оказывалось сильнее. Оно было постоянным и мучительным, проникало в его кости, и Малахии хотелось соскрести с себя кожу, чтобы избавиться от него. И поэтому он сдался.

Что-то в их крови взывало к Малахии, и он хотел большего, столько, сколько позволило бы ему насытиться. Что будет, если он окончательно сдастся? Где это все закончится?

Скорее всего, во тьме. Он знал ответы. Как долго Чирног будет натравливать его на случайных, невинных людей?

Сколько времени пройдет, прежде чем он будет готов…

Серефин, благословленный и могущественный. Сколько времени пройдет, прежде чем Чирног решит, что ему нужна эта странная сила звезд, мотыльков и лесов, которая незаметно оберегала Серефина? Его брат избавился от древнего бога, а вот у Малахии ничего не вышло. Как скоро Чирног захочет отомстить?

По крайней мере, Нади больше не было в живых. Чирног никогда не сможет навредить ей руками Малахии.

Он все еще не мог проснуться. Не мог вернуться. Он сидел в луже крови на грязном полу крошечной хижины, принадлежавшей одинокой женщине, и прислушивался к отдаленным голосам. Вся деревня проснулась от ее крика.

Серефин подхватил Надю, когда она упала. Она была слишком легкой, как будто ее кости состояли из воздуха. Он выдохнул, бросив еще один взгляд на темнеющее небо.

– Ну что, царевна? – спросил он.

Катя побледнела.

– Я… мне знакомо это чувство.

Серефин прекрасно понимал, что происходит. Обернувшись через плечо, он сплюнул на землю сгусток крови. Воздух казался тяжелым. Вокруг витало так много магии, что ее можно было попробовать на вкус.

– Они не посмеют, – прошептала Катя.

Серефин аккуратно устроил Надю у себя на руках. Ее глаза затрепетали под тонкими веками, и вдруг все ее тело застыло от напряжения.

– Проклятье, – сказал Серефин и опустился на одно колено, положив Надю на камни внутреннего двора. В тот же момент рядом оказался Кацпер.

– У тебя случались похожие приступы, – сказал он.

– Да, но я думал, что если кто и справится со всей этой божественной чепухой, так это Надя, – ответил Серефин.

Калязинская девушка в смятении опустилась на колени рядом с Надей. Париджахан прошептала что-то на ухо Кате и торопливо удалилась со двора.

– Позови Евгения, – рявкнула Катя, поворачиваясь к Миломиру. – Я понятия не имею, сколько у нас солдат, но хочу, чтобы они были готовы. Найди Данилку или еще кого-нибудь из моего ордена. Мне нужны все, все до единого.

Серефин положил голову Нади себе на колени, чтобы она не поранилась.

– Серефин? – позвала Катя.

– Я занят, – ответил он. Царевна обхватила его лицо и присела на корточки рядом с ним.

– Я могу тебе доверять?

На мгновение он уставился на нее, прежде чем поднять глаза к небу.

– Катя, дорогая, я не собираюсь воспользоваться ситуацией и захватить твою столицу, если ты об этом.

– Именно об этом я и говорю, – она посмотрела наверх. – Твоих рук дело?

– Нет. И мне кажется, что он здесь тоже ни при чем, хоть я и не знаю наверняка.

– Ты так сильно ему доверяешь?

Серефин колебался. Он не должен был доверять Малахии. Но он искренне верил, что его брат не имел к этому никакого отношения.

– Да.

Катя взглянула на Надю, и ее лицо побледнело.

– Что она такое?

Темное пятно на руке Нади поползло вверх, завилось на ключице и дошло до щеки. У нее на лбу открылся глаз, а затем она распахнула свои глаза с молочно-белыми, невидящими зрачками. Ее позвоночник выгнулся дугой, а тело содрогнулось в конвульсиях.

– Понятия не имею, – пробормотал Серефин. – Но кроме нее нам не на кого надеяться.

«Кроме нее и Малахии», – добавил он про себя.