Сергей Кусков - Записки начинающего феодала

…Но она и не могла более ни на что повлиять. А потому надо отпроситься у Карлоса и хотя бы съездить домой, в Саламанку, где она выросла. Прийти в себя. И вернуться, когда всё будет кончено.

Стук в дверь.

— Ваше высочество?

— Да-да. Войдите, — разрешила она.

Дворецкий. Слуга. Тоже из детства, с Саламанки.

— Посыльный от его величества. Его величество Карлос Шестой срочно требует вас к себе, в кабинет.

— Давай Марту сюда — переодеться. Сообщи, скоро буду.

В душе Катрин что-то затрепетало. Предчувствие чего-то… Нет, не положительного. Но и не отрицательного. Профессиональная чуйка молчала, не могла дать картинку, что её ждёт — бояться надо и готовиться, или ликовать. Но она поняла, что-то однозначно случилось, и это только начало неких больших событий. И её затворничество во дворце подошло к концу и без поездки в Саламанку.

Дворец. Мрачные коридоры древней твердыни. Оббитые тканью стены, висящие на них картины. Очень много морских сцен. Пейзажи. Виды кораблей. Причём как речных ладей, так и морских больших двух и трёхпарусных громадин по шестьдесят, семьдесят, а то и сто шагов длиной. Единственное, что она знала об истоках своей семьи это то, что их род до Основания был из прибрежного города. Да-да, древний имперский патрицианский род из какого-то живописного города на берегу моря. Того моря, каким здесь, в центральной части королевства, в местной Альмерии, и не пахнет. И в том числе в надежде понять, что же случилось тогда, столетия назад, она оставила Рому в живых.

При мысли о сучке Пуэбло под ложечкой вновь засосало, внизу живота потеплело, и она с силой выкинула мысли о нём из головы. Хотя кого этим обманывает? Это всё равно ненадолго.

Стража у кабинета пропустила её, Катрин вошла.

Карлос был не один. Граф Антонио де Рекс, второй её дядя, по отцу, которого Карлос, став королём, приблизил и держал за главного советника, тоже был тут — значит разговор серьёзный. Карлос сделал мудро, приблизив дядю, потому, что тот его не предаст. А вот про герцога Солану, главу Королевского Совета, как бы самого преданного человека его величества, ей даже негодник Пуэбло открытым текстом назвал заговорщиком. Если даже в их дыре это знают…

— Ваше высочество! — склонил голову в её сторону дядя, стоящий позади пустующего монаршего стола со свитком пергамента в руке. Сам Карлос с полным кубком сидел в одном из гостевых обитых бархатом кресел. Он мог так сидеть и цедить вино по глотку часами, размышляя о своей нелёгкой участи и о том, что лучше сделать и как это провернуть. Карлос небрежно, словно виделись только утром (они не виделись больше недели) махнул в сторону своего места:

— О, Катрин! Заходи, садись. Пергаменты там.

Она присела в реверансе, прошла, села на место монарха. Начала изучать то, что было разложено в несколько групп разных листов, как скрученных, только из тубуса, так и уже выпрямившихся. Также увидела несколько ленточек — послания через голубей. Но с чего начинать не знала, и честно спросила:

— Может для начала введёте в курс дела устно? Я у себя в затворничестве ничего не знаю.

— Антонио! — произнёс Карлос.

Дядя прошёлся по кабинету и тоже сел, правда чуть в стороне от монарха, чтобы не показаться бестактным.

— Катрин, наше южное чудовище вдруг проснулось и дало о себе знать с самой неприглядной стороны, — многообещающе начал он.

— Это как? — весело нахмурились её брови. Рома смог уделать Карлоса и дядю? Тогда ей точно открыта дорога назад, в Большую Работу. Ибо она единственная напрямую контактировала с этим носителем тайных знаний, и знает его лучше всех в королевстве.

— Я поставил на уши всю свою агентуру в замке, и в графстве. И в соседних регионах тоже. И единственным… Не единственным, — поправился дядя, — но самым важным требованием указал наблюдение за поступками юного графа. Если они заметят хоть какой-то намёк на то, что он придумал какую-либо новинку, работающую на неизвестных принципах, если заметят хоть какую-то идею, идущую вразрез с принятым учением нашей матери-церкви, они сразу должны дать знать.

— И они дали, — догадалась она.

— И да, и нет, — как от зубной боли скривился дядя. — Ещё до отбытия в Аквилею сукин сын приблизил к себе местную травницу, которая, предположительно, пыталась его убить. Кажется сукин сын любит опасных женщин.

— О, это точно, любит! — вырвалось у неё. — И чем опаснее — тем лучше.

Дядя посмотрел на неё с неодобрением. Карлос же вообще её слова проигнорировал, что было на него не похоже.

— Он заставил её сварить некое лекарство, — продолжил дядя. — По её ведьминому семейному рецепту.

— Колдовское? — Катрин иронично скривила губы. Знала реальную цену деревенским ведьмам. Вся сильная кровь давно в жилах крупных владетелей.

— Наши информаторы в один голос написали, что да, — не разделял веселье граф. — Ибо делала она его из плесени, мышиных голов, хвостов ящериц и кожи лягушек. А ещё из дождевых червей и иной гадости, показания разнятся. Всё это сама варила, на виду у всего замка, выжимала и сушила. Это для неё его сиятельство вёз заказанные в Аквилее детали. И не так давно под угрозой меча заставила принять сие лекарство одного из местных крестьян, который был готов преставиться.

— С одной стороны наш граф ничего не сделал сам, — после паузы продолжил он. — Варево варила знахарка, это видели многие люди. С другой — именно он дал ей разрешение работать, чуть ли не заставил варить это зелье. И именно он под угрозой меча заставил крестьянина выпить ту гадость, а после, не смейся, приказал арестовать священника, который запрещал пастве принимать услуги лекарей. Этот фанатик утверждал, что только молитва способна исцелить, ибо лечить нужно душу, а не тело.

— Ну, таких по земле много ходит, — зло усмехнулась Катрин, ибо эти выродки фанатичные уже достали. Даже её, хотя она сидит куда как высоко.

— Вот-вот. Но только наше чудовище догадалась арестовать падре. Падре! Какой-то приграничный граф! — гневно воскликнул дядя Антонио, вскочил и заходил по королевскому кабинету.

— Зависть — плохое чувство, сеньор де Рекс, — произнёс Карлос. — Но я тоже завидую этому сукиному сыну. — А это уже ей. — Боже, как я ему завидую! А значит тем более хочу убить!

— Не нужно спешить, ваше величество. — Дядя успокоился и встал у королевского стола, прислонившись к нему задницей. — Катрин, он приказал арестовать священника, после чего написал официальные претензии в епархию в Овьедо, с требованием выслать их представителей, чтобы «судить сего человече смешанным судом, как вора, покусившегося на его, графское имущество». Это цитата из письма в епархию. «Человече», Катрин! Никакого уважения к сану! Да ладно если бы просто неуважение на пергаменте, но он потребовал от церкви ДЕНЕГ! Как компенсацию за подрывную деятельность их представителя!