Сергей Кусков - Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства

Оба раза веера прекрасных сеньорит высказали своё «фи», а личики отвёрнулись в наигранных презренных усмешках, но рекламу этим себе сделал — на одного знакомого вам попаданца начало коситься гораздо больше заинтересованных глаз, чем прежде. Новых предложений не последовало, но парочка особей невзначай ко мне придвинулись видимо, жаждая заговорить, когда пойду на причастие. Я не дёргался — пускай их. Стоял и улыбался. И только когда одна из подошедших фиф уронила платок, а я «не заметил» и отступил на шаг влево (свято место пусто не бывает, его тут же поднял безусый благородный местный мальчик с наивными глазами, принявшийся активно с сеньоритой заигрывать), я почувствовал ОНО. Внимание. Прицельное. Не такое, как раньше, а серьёзное, с оценкой, будто под рентгеновским аппаратом.

Эта сеньорита стояла левее от меня, у колонны, как бы прячась за нею от алтаря и массовки перед ним. Боковое зрение никогда не было Роминым козырем, а вот наглость попаданца из двадцать первого века — сколько угодно, и я начал нагло оценивать сеньориту в ответ.

На наш возраст ей было лет двадцать с плюсом. Наверное, с небольшим плюсом — двадцать два — двадцать пять. Сложно оценить местную аристо в гриме, но не меньше, хоть и не больше. Учитывая, что замуж в наших тринадцать выдают, эти двадцать пять тут — как тридцать пять или сорок в мире Ромы — сеньорита была опытной девочкой, а не безбашенной юной крышелёткой. На голове её блестел серебряный обруч — такие тут в моде, их только начали носить. То есть модная сеньорита — возможно из столицы или около. Смотрелось красиво. В данный момент на головах прекрасной половины доминировали мантильи, но не такие, как на гравюрах и в фильмах — высокие башни в метр высотой, а небольшие конструкции, максимум сантиметров двадцать-тридцать над головой. Под такой обруч одевался платок, смотрелось как та фигня, не знаю, как называется, что носят арабы у себя в пустынях. Платок можно снять, и перед церковью лучше это сделать, оставив голову перед богом обнажённой. Но сам обруч — всего лишь украшение, можно оставить.

Платье… Чёрное. Но не траурное, а наоборот, вечернее, разукрашенное оборками, складками и висюльками, с золотым и серебряным шитьём в некоторых местах. В целом смотрелось стильно, но небогато — сеньорита не пыталась показать, что может купить тут всех под ноль. Грудь в декольте корсета была самой что надо по конфигурации размеру — не малюськи, как у Анабель, но и не дойки вроде Памеллы Андерсон. Как раз такие и люблю. Сама она была… Знойной брюнеткой истинно иберийского типа. Говорю так потому, что это первая чистая иберийка-латинос, которую здесь увидел. В основном народец тут более европеизован, в смысле самый разный, но в целом более светлолик и светловолос. Смуглянок встречал, но мало, и черты лица у виденных сеньорит были… Не такие чётко романизованные.

Её охраняли двое, как и меня. Не срисовать их было просто нельзя — на мужиках под одеждой были кольчуги. Смотрели её телохраны на окружающий мир равнодушно, скучающе, но взгляды цепкие, как липучка на комаров. Одеты были побогаче моих, но с Марком и Сигизмундом мы договорились специально одеться попроще, чтобы не выделяться. Так что примерно оценил её как равную себе, какую-нибудь графиню или герцогиню. Скорее виконтессу — наследницу графа или герцога.

…Нет, так определённо нельзя! Ну зачем так на меня смотреть, сеньорита? Ты это… Веером приглашающее помаши, чтобы я отшил, только чёрные глазищи на меня свои не вылупляй. Чо палишься, в открытую зыришь — видишь, тут принято исподтишка на всех глядеть! Не надо малину нарушать!..

Да-да, мне было не по себе — девчуля зацепила. В груди затрепетало от желания разгадать эту загадку. Я не узнавал себя, вспоминая чувства возвышенной влюблённости, доступные только в таком возрасте, как у Рикардо. У Ромы такие были давно, в универе, когда ему было столько же… Как сейчас. Блин!

Сеньорите было плевать на правила и нормы, чем она всё больше и больше затягивала в меня в желание погадать ребус. Она открыто изучала меня, и не парилась тем, что я это вижу и изучаю её, и тем более, что наши гляделки уже заметили, и вокруг начали расплываться предвкушающие улыбки с короткими показами кончиком вееров в наши стороны. Глазки у незнакомки были… Весёлые. В них плескалось море задора и жажды шалости. Но одновременно я читал там ответственность — со мной играла в гляделки не дура-крышелётка, коих в церкви было большинство, а сеньорита, которую воспитывали, прививая оную ответственность. Такую, какой не было даже у Рикардо, наследника не самых последних графов.

Наследница знатного рода? Более знатного, чем мой?

Иногда тут случается такое, что в очень крутых семьях в роду нет мальчиков. Тогда наследницей делают девочку. Человек, который на ней женится, берёт её фамилию, входит в её род, и их дети продолжают его, сохраняя титул. Так происходит редко, и только если больше ну совсем нет наследников. Если бы Астрид не была замужем, и меня убили — она стала бы такой. Но теперь она — Кастильяна. Её дети могут наследовать графский титул только по решению короля, если король на это тёпленькое местечко не найдёт никого другого. Сейчас решение зависит от сильных мира сего… А вот незамужние сеньориты — пожалуйста, наследницы автоматические. За которыми ведётся охота, планомерная осада, и так далее, ибо это охота за крутым титулом, бесхозно валяющимся на ровном месте. Народ попроще так не делает, только феодалы уровня графов и герцогов. Таким наследницам иногда лучше спрятаться от охотничков в глуши… Вроде Аквилеи на юге, под боком у орков. Неужели мне повезло нарваться на подобную?

«Рома, это дерьмо, не влезай — убьёт!» — попытался сказать я сам себе, но сам себя не услышал.

Что ещё смог обрисовать по ней, оценивая взглядом сбоку? Что умна. Умна, красива, ответственна, но с шилом в заднице и жаждой шалости в глазах. Блин, капец гремучая смесь! Я уже заочно влюбился, пускай и не собираюсь охотиться на её титул.

Рикардо бы держался от такой подальше. Ибо проблем доставит больше, чем удовольствия от общения. Но только не Рома! Рома любил сильных женщин, пускай у него с ними ничего и не получалось. Ибо сильным не нужен неудачник. Потому и остался этот раздолбай под старость лет (перед смертью в смысле) один — его бывшие подруги ушли далеко в гору, куда ему было за ними угнаться? Их и было всего две, сильных, мощных, стервозных, и обе к моменту его… Ухода из того мира работали в крупных компаниях, одна в Москве, одна в Питере, получая сильно больше ста штук в месяц. Одна вроде региональный координатор европейской компании на просторах России, вторая топер то ли в Ростеховской дочки, то ли в какой-то оборонной компании. Рома не особо интересовался: умерла — так умерла. Хотя обе по последним данным не замужем, пускай у одной и есть ребёнок.