Ирина Лазаренко - Клятва золотого дракона [litres]

И он умолк, слегка приподняв сросшиеся угольные брови.

– …не мог предсказать поведения камня в таких деталях, о которых даже камень не мог знать, – тщательно подбирая слова, закончил Фрюг и уставился на Югрунна, не мигая, вытянувшись в нитку. – Ведь наши горы не видели драконов уже двести лет, и за эти двести лет Такарон изменился. Если я пр-равильно понял твои слова, мой король.

Югрунн поморщился, потому что у него болело колено. Ульфин огладил пальцами рукоять висящего на поясе топора, но король на это чуть нахмурил брови, и Рьяный тоже вытянулся в нитку.

– В общем смысле верно, – проговорил Югрунн. – Мы не знаем, что произошло с глубокими подземьями, когда туда пришел Илидор, как отозвался камень на появление дракона после столь долгого перерыва. Мы знаем, что вблизи Гимбла дракон никак не влиял на Такарон, во всяком случае, не так, чтобы мы могли это заметить…

– Но потом в Узле Воспоминаний появился хробоид, – отчеканил Фрюг, глядя прямо перед собой. – Мой король, детали боевых машин, которые использовались в войне против драконов, могут быть пересобраны. Мы готовы оживить и подготовить большие боевые машины за…

– Я же сказал: не теперь, Фрюг! – в голосе короля звякнула сталь, и Шестерня поспешно склонил голову. – Еще слово – и я решу, что ты провёл среди машин слишком много времени! Кто из вас от кого набрался непокорности и стремления иметь обо всём своё мнение?

Фрюг молча опустился на колено, еще больше приминая траву, кочергу ей в корни, и склонил голову еще ниже. Ульфин снова положил руку на рукоять топора и ел Югрунна глазами. Ндар и Рукатый переглянулись. Брийгис отступил на несколько шагов, сообразил, что идёт по траве, обнаружил, что край его мантии зацепился за ветку какого-то куста, и замер, вжимая голову в плечи.

– Если мне нужны мнения, то я слушаю их очень внимательно. Когда речь идет о вещах, в которых разбирается говорящий. – Король отвернулся от Фрюга, не успев уже увидеть, как тот набрал в грудь воздуха, словно всё-таки собирался что-то сказать, но в последний миг передумал и правильно сделал. – Так вот, я спрашиваю: кто разбирается в драконах и кто может мне рассказать про этого дракона что-то, отличное от страшилок? Нам неоткуда узнать больше про камень такаронских глубин, потому что никто не изучал камень такаронских глубин, или же нам неизвестен тот, кто делал это. Но, в пропасть вашу кочергу, мы можем узнать больше про этого дракона и понять, что он мог принести с собой туда, в подземья! Не он ли виноват в том, что происходит теперь – вольно или невольно! Или, напротив – дракон знает, как остановить то, что зреет внутри!

– Что дракон может против машин? – с большим удивлением спросил Брийгис и тут же прикусил язык: его мантия всё еще была зацеплена за куст, и векописец отнюдь не жаждал привлекать к себе внимание.

Югрунн требовательно глядел на Ндара, словно ожидал, что тот достанет специалиста по драконам из кошеля. Фрюг Шестерня (глаза в землю, кулаки сжаты, борода трясётся так, словно из-под неё сейчас вырвется взрыв) медленно поднялся на ноги.

– Дракон тут ни при чем, мой король, – тихо и уверенно проговорил Кьярум. – И два года назад, и четыре года тому в подземьях были хробоиды, встречались заброшенные города, живущие не здесь и не там, сходили с ума гномы, лава местами вела себя, как безумная. В то время в подземьях не было никакого дракона. И то, что поведал мне грядовый воитель про а-рао и машины, начало происходить задолго до того, как дракон вырвался из Донкернаса.

– Но теперь всё это стало происходить очень быстро, – Югрунн отвернулся, принялся смотреть в окно на сад камней, на свой любимый яшмовый валун. – Всего этого стало очень много.

Фрюг стиснул кулаки так сильно, что они должны были заскрежетать, как трущиеся друг о друга камни. Отвислая нижняя губа была совсем не видна в кудлатой бороде – видимо, Шестерня её жевал, убеждая себя молчать.

– В Гимбле лишь стало известно о многих вещах за короткое время, мой король, но они происходили долго, – Кьярум склонил голову и самым смирным тоном, на который был способен, добавил: – И самым большим злом подземий являются а-рао и их машины, а не хробоиды, не лава и не путаные дороги.

– Дракон не может быть причиной этого зла, всё это началось много раньше его появления, – согласился Ндар. – И он не стал бы помогать машинам, своим врагам, которых он до смерти боится.

– Верно, – Югрунн заложил пальцы за пояс с пряжкой-троном, – только этот дракон упорно прётся навстречу машинам, он прётся навстречу машинам даже тогда, когда имеет все основания повернуть обратно в город. Это не поведение испуганного до смерти. Или что, он безумен? Но я видел Илидора, я говорил с ним, и он не показался мне умалишенным.

– Вообще-то, – осторожно заметил Кьярум, – я бы не сказал, что этот дракон боится машин, мой король. Не любит – да, но и не боится. Когда я встретился с его отрядом в подземьях, с ними шлялась ходовайка, так она едва не на руки к дракону лезла. А он… не то чтобы он её брал на руки, мой король, но и не бегал от машины, не прогонял, а старался, что ли, не замечать… ну, как котёнка настырного.

Долгая-долгая тишина была ответом Пеплоеду.

– И когда мы уходили в Гимбл, ходовайка чапала с ними к Масдулагу, – добавил тот, потому что на его уши ужасно давила эта тишина. – Палбр очень хотел отправить её в город, чтобы здесь её изучили как надо, только она ни в какую. Она с драконом пошла.

Фрюга, казалось, вот-вот хватит удар.

Король перевёл взгляд на Ндара. Оба они вспомнили одно и то же: теплый свет Топазного зала, Илидора, стоящего в кругу из камней с таким видом, словно тут ему самое место, и сияющие золотые глаза с вытянутым кверху зрачком, и задорную улыбку, и звучный голос: «Я знаю, как перестать бояться: повернуться к своему ужасу лицом, рассмотреть его. Вытерпеть, не отвернуться, не дрогнуть, не сбежать. Распахнуться навстречу тому, что пугает».

– Дракон дал Слово, – наконец произнес Ндар. – У него есть цель, ради которой он готов превозмогать многое, включая собственный страх. В конце концов, у Илидора для этого были все возможности: он знал, что ему не встретятся в подземьях машины, созданные против золотых драконов – значит, действия машин вовсе не обязательно означают для него что-нибудь неотвратимое.

– Так вот, – после недолгого молчания произнес Югрунн, – я уже сказал, что желаю поговорить с кем-либо, кто способен пояснить, а не только предположить, что же происходит в голове у этого дракона и как могут подействовать его способности на всё, что находится там, в глубине гор.

Югрунн заметил, как Ндар начал скашивать глаза на помощника Фрюга Шестерни, который за время всего разговора не издал ни звука. Вообще невозможно было понять, о чем думает этот гном и зачем он здесь нужен: всё время он простоял, словно памятный столб, не переминался с ноги на ногу, не менялся в лице, лишь следил глазами за гномами, которые брали слово, да изредка встречался взглядами с Ндаром. А сейчас, как показалось королю, Ндар ему едва заметно кивнул и почтительно проговорил, обращаясь к Югрунну: