Сергей Извольский - Северное Сияние. Том 2 [СИ litres]

– Ну еш-матреш, под списание, – вдруг произнес Валера.

Я был настолько ошарашен только что увиденным, что даже не подумал отметить украденное им у меня выражение «еш-матреш», над которым он всегда насмехался как над плебейским.

Глядя на расстроенного принца, я не сразу понял, о чем речь. Но, зацепившись взглядом за значки дополненной реальности на периферии зрения и оглядев показатели сохранности экипировки, с удивлением понял – бронекостюм придется менять. И, судя по нескольким раздавшимся возгласам, остальные тоже обратили на это внимание.

– Да как так-то? – со знакомой моему миру интонацией ошарашенно произнесла Эльвира, употребив еще одно часто используемое мною выражение.

Всеобщее изумление понятно: конструктом третьего ранга вывести из строя бронекостюм Шевалье – это тоже из разряда ранее неизведанного. Но сейчас больше меня интересовал совсем другой вопрос.

– Минутку внимания можно? – прервал я сбивчивые комментарии. – Это вообще кто?

– «Это» – это кто? – поинтересовался Валера.

– Господин Николаев, – кивнул я в сторону двери, за которой исчез наш новый навигатор. – Я не могу понять, почему к обычному мотострел… драгунскому полковнику такое настороженное и почтительное отношение?

Недоуменное молчание было мне ответом. Похоже, они не совсем поверили в то, что я не знаю, кто это.

– Надежда Геннадьевна, – использовал я гарантированный и проверенный способ. – Скажите, пожалуйста, чем примечательна личность господина Николаева?

Своим вопросом, что неожиданно, я поставил Наденьку в тупик. Она несколько раз открыла и закрыла рот, даже не зная, что сказать. Вместо нее заговорила Эльвира.

– Фамилию Николаев Сергей Александрович получил в возрасте двадцати пяти лет, когда отказался от титула и расходов на свое содержание, не отказавшись при этом от выполнения обязанностей по отношению к своей стране. Сейчас Сергей Александрович преподает в Академии Генерального штаба Вооруженных сил Российской Конфедерации.

– Ммм, ясно. И…

– И да, Артур, это важно: вопрос, который ты задал, из категории тех, что не принято произносить вслух, имей это в виду. Как и вопрос, почему это произошло, – на него ответа никто не знает. А если знают, то молчат.

– Судя по способностям, – выделил я последнее слово, намекая на продемонстрированные полковником клинки Тьмы, – ответ на вопрос, почему именно это произошло, лежит на поверхности.

– Теперь да, – покладисто согласилась Эльвира.

– Подскажи, как титул Сергея Александровича звучал? – поинтересовался я, начиная о чем-то догадываться.

– Его Императорское Высочество Государь Наследник Цесаревич и Великий Князь.

– Сын? – уточнил я, потому что внешне полковник на Императора был совсем не похож.

– Старший, – кивнула Эльвира.

– А почему…

– Боюсь показаться невежливым, но у нас до завтрашнего дня весьма много работы. Может, отложим этнографические интересы на потом и займемся делом? – прервал меня Валера.

– Я н-не понимаю! Зачем? – неожиданно не справился с эмоциями Валера. И даже негромко взвыл от боли, стягивая с себя частично замазанный гарью и частично покрытый стойкой ледяной изморозью наплечник.

Когда последние элементы его доспеха были брошены на пол, Валера обессиленно свалился в кресло. Его контактный комбинезон в некоторых местах был прожжен или даже порван, в прорехах виднелась обожженная кожа и порезы. Я машинально отметил, что принцу сегодня почему-то доставалось больше всего. Хотя и остальные выглядели потрепанными – бронекостюмы у всех под замену.

Надежда свои доспехи уже давно сняла и сейчас распустила косу, рассматривая частично подпаленные пряди. Илья бронекостюм пока даже не начинал снимать, сидел в углу медитировал, а Модест суетился вокруг Эльвиры, помогая ей как обычно. У нее заклинил доспех на стыке сапог и поножей, и черноглазый оруженосец царевны пытался вручную выбить стопора. У Модеста ничего не получалось, но Эльвира сохраняла смиренное молчание – запрокинув голову и явно терпя боль. Это заметил Валера, который без слов поднялся, в два резких и злых движения справился с заклинившей броней и, вновь вспомнив о том, что только что жалел себя, поковылял обратно к креслу, сдержанно ругаясь под нос.

Конечно, Валера проявлял несдержанность не от боли – он может перетерпеть и гораздо более сильные страдания. Сам видел не раз, знаю, о чем говорю. И я сейчас понимал, что принц бесится и даже испытывает практически физические страдания от мучительной неопределенности, а также кажущейся бессмысленности наших действий.

С момента прибытия полковника Николаева минуло уже пять дней, и со вторника все долгие (очень долгие) вечера были заполнены обязательными тренировками. Монотонными и однообразными. На открытых полях площадок Большой арены несколько гимназистов третьего года обучения, среди которых были братья Борисы, по поручению полковника закидывали нас, до полного своего или нашего изнеможения, перворанговыми базовыми конструктами четырех стихий.

Во время этих тренировок раз за разом мы выполняли банальное задание – пересечь площадку из точки А в точку Б. На пути нас в засаде ожидали противники – которых мы также должны были атаковать. Вот только был один неприятный момент – магические конструкты в нас летели самые настоящие, а вместо оружия у нас были имитационные комплексы, лишь подсчитывающие нанесенный нами ущерб. Объем которого с самой первой тренировки приобрел обязательные значения, ежедневно увеличивавшиеся.

После такого несправедливого расстрела, в одну сторону, до поздней ночи каждый из нас вынужден был выполнять простейшие упражнения ментальных практик. И большая часть была из тех, что под руководством фон Колера мы уже давно освоили в совершенстве.

Обязательные к выполнению задания были, а вот поинтересоваться о насущной необходимости их выполнения возможности не было – во вторник, после того как принял наши доклады, полковник Николаев дал нам утвержденный план тренировок и попрощался до следующей недели, покинув Архангельск.

Меня, как и Валеру, тоже происходящее нервировало. Но я – в отличие от принца, относился ко всему гораздо проще. И сейчас, сняв разъеденный ударом кислотной плети воротник горжета, негромко заговорил ни к кому конкретно не обращаясь, но так, чтобы все слышали:

– «Пришивайте подворотничок к воротничку». – «А мы не умеем». – «Никто не умеет… Дело не в умении, не в желании, и вообще ни в чем. Дело в самом пришивании подворотничка».

Даже Эльвира, которая, отойдя от сброшенных грудой элементов брони, сейчас спускала контактный комбинезон до пояса, так что стали видны пятна многочисленных ожогов, отвлеклась и повернулась ко мне.