Сергей Извольский - Северное Сияние. Том 2 [СИ litres]

Раз за разом я собирался начать говорить, но каждый раз осекался – ум подкидывал совершенно неподходящие варианты начала беседы. Не подходящие для этого мира – потому что пример полковника Станислава Петрова, нарушившего инструкции и спасшего мир от ядерной войны, конечно, впечатляет, но понятен в этой реальности только мне. Ну, может, Андре еще, но он сейчас на пути к границе с Румынией и мне никак не поможет.

Посидели немного, помолчали. И, вдруг вспомнив памятью Олега манеру «старого», знакомого еще по протекторату Мустафы облекать серьезные мысли в подходящие к месту анекдоты или притчи, я наконец заговорил.

– Бежал как-то заяц по полю. И вдруг видит – орел. Высоко сидит, на ветке сухого дерева, отдыхает. «Ух ты, – говорил заяц, которому вдруг завидно стало. – Послушай, орел, а можно я, как и ты, буду сидеть и ничего не делать?» – «Конечно можно», – отвечал ему орел.

Мустафа, когда я начал говорить, явно насторожился. Он чуть склонил голову и внимательно слушал меня, не перебивая. Я же продолжал:

– Заяц сел рядом с деревом и неожиданно понял, что очень хорошо просто сидеть и ничего не делать. И даже посидел так немного, наслаждаясь моментом, пока сзади его не сцапала неслышно подкравшаяся лиса.

– И к чему ты это?

– К тому, что, если хочется сидеть и ничего не делать, для этого нужно находиться достаточно высоко.

– Ах, ты про это, – не скрывая напряжения, натянуто улыбнулся Мустафа. – Тогда послушай ответную притчу. Летел воробей зимой в лютый мороз, замерз и рухнул на землю. Лежит, умирать готовится – но тут мимо проходила корова и отгрузила на него лепешку. Почти с головой воробья накрыло, но он зато согрелся сразу, даже семечек нашел в неожиданной посылке и зачирикал от счастья, что спасся. Это услышала кошка, сцапала воробья и съела.

– Я знаю эту притчу, – кивнул я. – Не каждый, кто на тебя накидал, тебе враг, и не каждый, кто тебя вытащил, – друг.

– Именно. Но самое главное – если попал в дерьмо, то лучшим вариантом будет сидеть и не чирикать, – кивнул Мустафа.

– Намек понял, но это не для меня, – кивнул я.

– И? Если без экивоков?

– И… понимаешь ли, в чем дело. Есть вещи без срока давности. Я понимаю, что у тебя приказ, карьера и прочие весьма важные вещи, – но дело с палачами и жертвоприношениями… для меня это уже личное. И если я когда-нибудь узнаю, что ты что-то знал, но не сказал мне об этом, я этого никогда не забуду.

– Иногда все не то, чем кажется, – начал было сириец, но я поднял руку, предупреждая его слова.

– Тела Элимелеха я не видел, если ты об этом. И допускаю, что меня вообще могли покормить дезинформацией на его счет. Но даже если сейчас он жив и здоров, это дело не перестает быть моим личным делом.

Говоря так, я не врал. Потому что в тот момент, когда в охотничьем домике испытал эмоции убитой жертвы, я пропустил их глубоко через себя. Это не только неизвестную девушку там жестоко и с наслаждением убивали, но и меня тоже. И спокойной жизни у меня не будет до того самого момента, как я не рассчитаюсь с теми, кто это сделал.

– Понимаешь… даже к Степану у меня нет такой холодной и в то же время лютой ненависти. Потому что, переходя через КПП из благополучных районов в Нижний город, я принимал правила игры…

Говорить о произошедших событиях, когда я находился в теле Олега безмолвным наблюдателем, было как-то странно. Я даже едва не ошибся, чуть не сказав: «Олег принимал правила игры».

…осознавая риски за возможность заработать денег. Просто не рассчитал такой фактор, как предательство. Не сыграла ставка, так скажем, – и если бы я ждал от Степана грязной игры, он бы меня врасплох не застал и умер бы он, а не я.

В жертвоприношениях же игра ведется в одну сторону – пытают и казнят людей, которые не понимают, за что им это. Причем людей беззащитных. Так просто не должно быть, это неправильно, и никто и никогда не сможет доказать мне обратное.

Мустафа посмотрел мне прямо в глаза, явно размышляя. Отвлекшись на секунду, он наклонился и забрал с журнального столика салфетку, на которую ставил кружку с кофе Андре. Принявшись ее складывать и раскладывать, он очень долго смотрел на меня и очень долго думал, через некоторое время теребя уже полностью измочаленную салфетку.

– Извини, Артур, я не понимаю, о чем ты говоришь, – после длительного раздумья произнес наконец Мустафа. Кивнув и прикрыв глаза, словно показывая, что нам больше не о чем разговаривать, он поднялся и без задержек вышел из кабинета.

После того как за сирийцем закрылась дверь, я аккуратно взял салфетку, которую он оставил на столе. На ее измочаленной поверхности были ногтем выведены буквы – довольно размыто, но все же читаемо.

Barbara.

Ух ты, неожиданно как. А я про нее и забыл совсем. Барбара Завадская, бывшая горничная отеля Холидэй Инн Высокий Град, с помощью которой Мустафа просто решил проверить наличие кротов в своем окружении. Пустышка, которая… сработала?

И как мне теперь это узнать? Вариант я видел только один – и, с громким хлопком закрыв ящик с лежащим там Кольтом, вызвал Измайлова.

Штабс-капитан подошел через минут десять. Когда я собрался с ним заговорить, вдруг понял, что кусаю ногти. Взяв себя в руки и даже встряхнувшись – освобождаясь от накопившегося напряжения, я подробно и обстоятельно, со всеми деталями рассказал штабс-капитану о группировке работорговцев Восточного кулинарного клуба, а также версию о наличии в этой группировке отдельной команды палачей, совершающей человеческие жертвоприношения.

Конечно, я мог ничего не объяснять и просто дать приказ Измайлову как владетельное лицо княжеского рода Юсуповых-Штейнберг – полномочия с меня никто не снимал. И капитан бы его выполнил наверняка. Вот только после того, как Измайлов помог мне в нарушение приказа вывезти из Высокого Града Зоряну, мне казалось правильным, что он будет в курсе всей подноготной происходящего.

Штабс-капитан, кстати, слушал внимательно и вопросами не прерывал.

После того как я закончил рассказ, дошел до кофемашины и, взяв новую салфетку, написал на ней: «Барбара Завадская, Кисловодск».

– Это девушка, которую использовал Мустафа как ложную приманку. Она сейчас… думаю, в большой опасности. Мне нужна информация, где она и что с ней.

Задумчивый после моего рассказа Измайлов кивнул и голосом продублировал указание Накамуре. И только через несколько часов, когда я уже перестал надеяться на лояльность Измайлова, японец смог победить все информационные барьеры и предоставить мне полную картину произошедшего.

Барбара, работавшая в одном из элитных отелей Кисловодска, сегодня утром не вышла на работу, отпросившись по уважительной причине. Сейчас местонахождение ее не было известно, и никто не смог бы его – по докладу японца, отследить. Но он смог и, как понимаю, зашел через черный ход, просто отчаявшись достать информацию традиционным путем и банально ломанув терминал Мустафы. Сам сириец, кстати, видимо, не предполагал подобное развитие событий, потому что сейчас находился в одном из увеселительных заведений Архангельска, будучи не совсем трезвым.