Сергей Извольский - Врата Тартара [СИ litres]

– Так хочется пожить? – глядя Власову прямо в глаза, спросил я, совершенно осознанно провоцируя.

– Я не боюсь смерти, если ты об этом, – внешне не среагировав, покачал головой князь. – Хочу использовать последнюю возможность послужить России.

«Как бы пафосно это ни звучало», – добавил бы почти каждый, если б дело происходило в моем мире. Но здесь подобная риторика в порядке вещей и за пафос не считается, будучи воспринимаемой абсолютно нормально.

– Каким образом? В служении?

– Одной фразой не объяснить.

– Время у нас пока есть, – неопределенно произнес я. В том числе и блефовал намеком – Власов же не знает всех деталей плана. Так что пусть на всякий случай держит в уме, что у меня еще может быть специальная вундервафля наготове. На всякий случай.

– Константинополь, – произнес Власов. – По итогам войны мы забрали Константинополь, но Балканы превратились в выжженную землю. Город был символом, цель – контроль над всем православным миром. Который в ходе Великой войны превратили в руины…

После слов князя у меня даже озноб по спине прошел – настолько его слова неожиданно совпали с тем, о чем думал только что, оборвав собственные мысли. На миг вдруг возникло ощущение, что участвую в грандиозном срежиссированном спектакле с заранее распределенными ролями. И если это так, то даже знаю, как режиссера зовут. Вернее, знаю его сценический псевдоним, на «А» начинается.

– …после смуты, с созданием Конфедерации, Россия очень долго приходила в себя, не в силах забрать то, что ей принадлежит и вернуть влияние там, где это необходимо, – продолжал между тем князь. – Всю свою военную карьеру я провел на Балканах и понимаю, что совсем скоро начнется очередной этап собирания земель. Черное море еще не внутреннее, а дельта Дуная в руках болгарских «братушек», доверия которым ни грамма вот уже сто лет. Если я сейчас уйду в скит, то есть надежда, что государь дарует мне прощение. Балканы скоро снова полыхнут, а мой авторитет в той же Бессарабии непререкаем. И даже с элиминированным источником я смогу участвовать в предстоящих войнах, начав все с нуля.

– Почему?

– Что почему?

– Может быть, вопрос глупый, но… вы сейчас говорите о возрождении России. И я не могу понять, почему вы выступили против царя, на стороне кланов?

Князь называл меня на «ты». Мне же всегда в сложных переговорах удобнее обращаться к собеседнику на «вы», даже если просят без излишнего официоза. Проще, потому что «идите вы…» звучит гораздо более емко и авторитетно, чем «иди ты…». Это еще и без учета возраста, потому что с «высоты» моих прожитых здесь лет тыкать князю будет выглядеть попыткой показаться слишком взрослым. Мне так кажется, могу, конечно, ошибаться – особенно в реалиях этого мира. Вот только спросить мне сейчас не у кого, так что иду по приборам, как говорится.

– На какой стороне? Я и есть кланы, – усмехнулся между тем Власов. – Кланы и есть Россия, такая же как и императорская власть.

– С учетом сепаратистских настроений, звучит немного нелепо.

– Ты еще юн и неопытен, не прими за оскорбление.

– Когда Акела промахнулся в зрелом возрасте, опыт ему не сильно помог. Не примите за оскорбление.

– Touché, – открыто усмехнулся князь, покачав головой. Но мгновенно посерьезнел. – Как ты думаешь, как будет более выгодно России воевать с поддерживаемой и накачиваемой ресурсами британцами Речью Посполитой? Самостоятельно или руками отделившейся молодой вольной республики, не рискуя при этом ухудшениями отношений со всеми подписавшими Восточный пакт странами?

– Руками молодой и вольной республики, – спокойно произнес я, скрывая удивление. – Может быть. Но это не ответ на мой вопрос.

– Хм. Ты юн, но не так неопытен, как кажется на первый взгляд. Сам разве не догадываешься?

Я промолчал. Догадки были, но это все еще чужой мне мир, и все предположения будут как тычок пальцем в небо.

– Деньги, – поясняюще произнес Власов. По моему виду он понял, что смысл я не уловил.

– Третья земельная реформа усугубила положение клана, и сейчас только мой личный долг составляет сумму более чем два миллиона золотых рублей. Частичное отделение Вольницы от Конфедерации решило бы все мои проблемы, только и всего, – произнес Власов, и после этого я окончательно понял причину его участия в происходящем. И после этого вернулся мыслями к первой части озвученного князем предложения.

– Если я становлюсь наместником рода, зачем мне эта неподъемная гиря?

– Ты станешь наместником рода и регентом при моем внуке. Совет клана мое решение не признает и удалит тебя из клана. Из клана, но не из рода, на это у них просто не будет права. Тебе предстоит серьезное сражение, но это будет война юристов, из которой ты как наместник выйдешь почти голым. Вряд ли у тебя есть настолько хороший специалист, который сможет зацепить что-то более, чем этот дворец и мои родовые земли в Курской губернии. Кроме решения нашей проблемы и статуса, ты не получишь из активов рода и клана практически ничего. Но и все долги рода останутся клану.

– Если честно, я все еще не вижу причин, почему мне это должно быть интересно.

– Ты в любом случае получишь свою локальную войну. Если сейчас убьешь меня, клан это так не оставит, придется отвечать. Причем отвечать уже после того, как здесь в Вольнице все решится. Если ты примешь мое предложение и станешь наместником, то за тобой будут следить все имперские службы – такую возможность поймать клан на агрессии никто не упустит. Если даже не случится раздела Вольницы, остатки клана все равно вместе с долгами поглотят Разумовские, а у тебя с ними и без этого все хорошо.

Едва заметно кивнув, я задумался. Князь сидел молча, глядя в пространство за моим плечом. Жизнь, наверное, свою вспоминает и размышляет, где ступил не туда. А вспоминать ему есть что – про третью земельную реформу я слышал, и это точно не причина его столь огромных долгов. Для того чтобы получить больше двух миллионов в минусах надо было не один десяток лет шиковать на все деньги. Или золото мешками в аналоги кэшбери носить, но уж не думаю, что князь настолько идиот. Он вообще, если честно, идиотом отнюдь не выглядит. Просто в любой игре всегда есть проигравшие, и, как правило, их гораздо больше, чем победителей. Князь проиграл. И переживает ведь он сейчас об упущенных возможностях, а не о том, что поворачивается как флюгер на ветру.

После общения с местной аристократией и знакомства с непривычными мне нравами двадцать первого века я кое-что понял. Это для меня, как жителя России, непривычно менять сторону – издержки имперского мышления, когда для державы подобного уровня лавирование в конфликте просто немыслимо. Потому что Россия всегда и есть одна из сторон конфликта. А вот страны второго эшелона, такие как Австрия или Италия, не задумываясь переходили и переходят на сторону противника. Некоторые, как та же Австрия в наполеоновских войнах или Франция в несостоявшейся здесь Второй мировой, и вовсе трижды оказывались по разные стороны баррикад. Вот и Власов сейчас, по аналогии, не видел ничего зазорного в том, чтобы попробовать выйти в ноль подобным маневром. И ведь для общества здесь это также в порядке вещей, если у него получится, никто не осудит. Не сказать, что это мне нравится, но факт непреложный.