Сергей Извольский - Врата Тартара [СИ litres]

Зайдя в дом, я принялся тщательно его изучать. Комнату за комнатой, внимательно осматриваясь и прислушиваясь к ощущениям. Что-то мне здесь определенно не нравилось, но вот что – понять я никак не мог. Не меньше часа я медленно ходил по комнатам и вокруг дома, обследуя стены и комнаты. В баню и пристройку с генератором также заходил, но не обнаружил ничего подозрительного.

Вообще ничего, ни малейших следов недавнего присутствия человека. Но обнаружил все, что нужно для комфортного пребывания гостей. Этот дом был идеальным – вплоть до эргономичной раскладки салфеток в держателях. Охотничий домик, простенький с виду, явно был создан специалистами высокого класса. Здесь просто не было лишних, ненужных и цепляющих взгляд деталей.

Более того, дом полностью стерильный. Как инструмент в кресле стоматолога, который после использования прогоняют через спирт и жарочную камеру, дезинфицируя. Понятно, зачем это делать с инструментами, а вот зачем это нужно делать с домом, уничтожая даже малейшие следы пребывания здесь?

Подойдя к крыльцу, я – повинуясь наитию, закрыл глаза и глубоко вздохнул, отдаваясь потоку и проваливаясь в изнанку мира. Открыл глаза, рассматривая окружающее пространство словно через фильтр сепии – будто на старой желтоватой фотографии. Еще не междумирье, а его граница – наблюдаемая со стороны живого мира.

Очень осторожно и аккуратно я двигался вперед, в сторону серого света. Здесь – в изнанке, я уже был несколько раз. Но это все были случаи, когда меня сюда вытаскивали. Или же я заходил-выходил и действовал торопливо, потому что на кону лежала чья-то жизнь, а время поджимало. В этот раз я пошел словно через узенький мостик над пропастью, через который в горячке недавних боев неоднократно пробегал туда-сюда, просто не замечая опасности. Сейчас же, в спокойной обстановке, очень хорошо прочувствовал всю глубину бездны под ногами. Ощущения были в некотором роде сравнимы с теми, когда вспоминаешь детство в девяностых и думаешь, цепенея: «Как мы вообще выжили?»

Мир между тем окрасился в серый цвет негатива. Вокруг заклубились лоскутья мрака, вихрясь медленными тягучими воронками, концентрирующимися вокруг охотничьего домика. Вообще Тьмы вокруг было исчезающе мало – лес наблюдался как фотографический позитив, царство белого с серыми контурами деревьев. А вот сам дом, напротив, был негативом – царство черного, где контуры обозначены светлыми штрихами.

Мой внутренний радар при этом работал, и светлая фигурка спящей Анастасии виднелась сейчас очень отчетливо. Причем она словно сияла внутренним светом, разгоняя пелену мрака вокруг себя.

Глубоко вздохнув, я начал осторожно возвращаться в реальный мир. Это было тяжелее – теперь двигался словно по тому же мостику без перил, но шагать приходилось уже задом наперед. Через несколько секунд осознал себя вернувшимся. Вновь я стоял на зеленой поляне, благоухающей ароматами душистых трав и нагретого солнцем леса. И почувствовал, что весь мокрый от пота.

Скинув куртку, повесил ее на перила крыльца и вновь принялся за поиск того, не знаю чего. Настораживающее несоответствие и клубящаяся в изнанке вокруг дома Тьма только раззадорила. Так, что я начал исследовать стены с полом вплоть до сантиметра. Но, несмотря на усиленную тщательность поисков, внутри ничего подозрительного не нашел и через некоторое время вышел на улицу.

Обходя дом, буквально раздвигал руками траву. Осматривал землю, выискивая любые мелочи. И когда уже совсем не надеялся на успех, обнаружил искомое: на самых нижних бревнах дома увидел небольшое буро-коричневое пятно. Засохшая кровь, которую неведомые чистильщики не затерли. Вероятно, просто не заметили, потому что потек находился снизу, на обратном скосе бревна.

Звуки вокруг исчезли, словно кто-то ручку на минимум выкрутил. В полной, звенящей, тишине я протянул руку и коснулся пальцами бурого пятнышка. Свет вокруг померк, и словно в механическом отображении трепещущих серых теней я увидел несколько безликих силуэтов. Замерев, в обратном воспроизведении событий я наблюдал, как сгусток крови летит от стены и возвращается в выпрямляющуюся фигуру.

Передо мной происходила реконструкция прошлого, в видении которой мне помогала изнанка мира и хранящаяся в ней память теней.

Безликая фигура, которой принадлежала кровь, в отматываемом назад изображении задом наперед вернулась в дом. Куда перед этим также задом наперед зашел и второй, более массивный и тяжелый, силуэт. По сравнению с ним первая фигурка показалась мне дюймовочкой рядом с жабой.

Воспроизведение событий остановилось, когда безликие силуэты скрылись в доме. С предельной концентрацией я начал понемногу отпускать картинку, действуя по наитию. Получилось – уже в реальном соотношении времени и скорости действий увидел, как жертва выбегает из домика, спотыкается, неловко поднимается и получает кулаком в голову от догнавшего второго участника событий. Именно после этого удара на стену прилетел кровяной сгусток, который бригада уборщиков пропустила.

Поднявшись на ноги, я вновь ощутил яркий солнечный свет, услышал щебетание птиц и почувствовал на лице горячие солнечные лучи. Осмотревшись новым взглядом, уверенно направился в сторону бани. Распахнув дверь и оставив ее открытой, принялся изучать стены и пол здесь, просматривая буквально сантиметр за сантиметром.

Нашел после долгих поисков, в предбаннике. Четыре едва заметные полоски на доске пола, ближе к стене. Расположены так, словно кто-то буквально вцепился ногтями в дерево. Медленно-медленно положив руку, я прикоснулся пальцами к практически незаметным царапинам. Вокруг моментально заклубился мрак, а прямо внутри себя я услышал, вернее ощутил, чужой утробный вой, в котором смешались боль и беспросветное отчаяние страха.

Выныривая из подкрадывающейся границы изнанки, окрасившей цвета окружающего мира в цвета сепии, я резко встал. Того, что здесь случилось, я не хочу видеть. Тут кто-то умирал, медленно и мучительно – причем растянуто не на один час и, возможно, даже день.

Кто-то слабый здесь умирал, а кто-то сильный убивал. Для того чтобы прочувствовать момент, мне хватило даже эха испытываемого жертвой ужаса. Наедине с самим собой можно позволить себе слабость. И я ее позволил – совершенно не хочу видеть того, как кто-то здесь умирал. Но знаю точно – теперь я очень хочу видеть того, кто здесь убивал. Потому что подобная мразь просто не должна ходить по земле.

Последний раз в этом уютном и внешне симпатичном домике кто-то был в начале или середине лета. И значит, есть шанс, что в этом сезоне сюда еще вернутся. Сильно на это надеюсь, потому что мне теперь очень хочется найти хозяев этой охотничьей избушки.