Хэйлоу Саммер - Принцесса пепла и золы [litres]

То утро было слишком светлым и радостным, чтобы случившее беспокоило меня больше минуты. Отцу я доверяла. Если он говорил, что моего имени на надгробии нет, значит, так оно и есть. Я не поверила собственному восприятию, и в какой-то момент начала думать, что все это было сном, который приснился мне ночью.

И все же ощущение ужаса, связанное с этим переживанием, никуда не делось. Именно с того дня я избегаю могилы матери! Я позабыла, что послужило для этого поводом, но страх, что моя жизнь может быть проклята, – обречена с первого дня, – потому что мое имя уже стояло на надгробии, с тех самых пор дремал во мне.

Громкий звук дверного колокольчика врывается в наше с феей недоуменное молчание. Кто-то там, снаружи, настоятельно требует, чтобы его впустили. Кто бы это мог быть? Сегодня, в день большого бала?

– Я схожу, – говорит моя фея, похлопывая меня по плечу. – Открою.

Я неподвижно сижу перед могилой, уставившись на место, где все еще могу отчетливо читать свое имя.

– Папа! – почти сердито взываю я. – О чем ты только думал? Как ты мог написать мое имя на этом камне?

– Клэри! – звонким голосом зовет меня фея-крестная. – Клэри, пойди сюда!

Оторваться от могилы мне не трудно. Это место и сегодня не пришлось мне по душе. Совсем наоборот. Пока я несусь через дом к крыльцу, клянусь себе никогда больше не посещать эту могилу.

– Сработало! – чрезвычайно пронзительно визжит моя фея. – Смотри, что твоя мать тебе прислала!

Мой взгляд падает на две коробки, стоящие на лестнице перед нашей входной дверью: одна – маленькая, другая побольше. Пакеты выглядят очень земными, и я не могу представить, что их прислала моя мать, поскольку по-прежнему не верю в призрачные желания и их исполнение. У меня никогда не получится воспринимать всерьез ту чушь, которой меня учит фея-крестная.

– Открой его! – кричит она. – Давай, давай!

Я тяну за ленту, стягивающую большую коробку. Посылка чуть не выпадает из моих рук: так нежно и очаровательно она упакована в прекрасную кремовую бумагу. Снимаю бумагу с коробки такого же кремового оттенка, открываю крышку и задерживаю дыхание – в ней, аккуратно сложенное, лежит настоящее чудо из тончайшей, почти прозрачной ткани.

Когда я касаюсь платья, проверяя для начала, не осталось ли на моих пальцах частичек пепла или грязи, ощущаю нежность и легкость этого наряда. Я медленно вынимаю платье из коробки и слышу, как моя фея испускает вздохи и стоны. Меж тонких слоев ткани кремового оттенка проступают участки темно-красного и розового цветов, на матовой поверхности шелкового платья то тут, то там красуются изящные аппликации. Пуговицы, ленты, неброская кайма, почти невидимые узоры, меняющиеся в зависимости от угла падения света, – все это заставляет меня потерять дар речи от изумления.

– Какое платье! – восхищенно восклицает моя фея. – Ты только посмотри, сколько слоев ткани! А как обработано! Такого не сделает ни один портной в Амберлинге.

Я медленно опускаю платье в коробку и перехожу ко второму пакету. Когда снимаю с него оберточную бумагу, мое сердце бросается в дикий галоп. Я пойду на бал. У меня есть платье. Но откуда оно взялось? Кому потребовалось присылать мне такую дорогую вещь?

Восторженный писк заставляет меня вздрогнуть: в коробке, которую я сейчас открываю, моя фея обнаруживает туфли. Они выглядят так, словно целиком сделаны из стекла! Но когда прикасаюсь к ним, туфли становятся мягкими и податливыми – что за заклинание может быть скрыто в них?

Под туфлями лежит карточка. На ней несколько слов, подписи нет, но я точно знаю, от кого она.

«Чтобы моя принцесса не ходила в лохмотьях» , написано на ней. « На случай, если у феи-крестной ничего не выйдет ».

Добрая фея хмурится.

– Довольно странное сообщение прислала твоя мать! Почему у меня ничего не выйдет?

– А где, кстати, туфли, которые ты хотела мне принести?

Фея-крестная смотрит на хрустальные туфли и наконец отмахивается.

– Эти – лучше, – говорит она.

Сейчас я, в порядке исключения, абсолютно убеждена в ее правоте.

В этот вечер мы снова сильно ссоримся. Я говорю, что отнесу свое платье и туфли в рюкзаке в город, а там найду где-нибудь темное местечко, переоденусь и отправлюсь на бал. А ей непременно хочется наколдовать для меня карету!

Не то чтобы я была против этого, но только если бы она действительно могла это сделать, в чем я очень сильно сомневаюсь. Пока я умываюсь и мою волосы, а затем сушу их на воздухе, чтобы она высохли на теплом ветерке этой летней ночи, фея вытаскивает из сарая на улицу нашу единственную тачку.

– Эй! – протестую я. – Убери-ка свои руки подальше! Если ты сейчас уничтожишь ее, как мне потом перевозить домой урожай фруктов?

– Успокойся! Ничего страшного с твоей тачкой не случится.

Она произносит это, поднимает обе руки, выдает какую-то псевдомагическую тарабарщину и выпускает в тачку две белые молнии. Результат – оранжевый.

– Тыква? – вне себя от гнева спрашиваю я. – Немедленно верни все назад!

Моя фея озадачена и смущена, по крайней мере, немного. Когда она приподнимает руки во второй раз, она выглядит уже гораздо менее уверенной. Две зыбкие белые молнии врезаются в гигантскую оранжево-красную тыкву, превращая ее в тыкву с дверью и окнами.

– Ты сведешь меня с ума! – кричу я. – Я давно уже могла отправиться в город, а вместо этого мне приходится смотреть, как ты уничтожаешь мою тачку!

– Наберись терпения, – говорит моя фея, но я вижу, как ей неловко. Она сомневается, что у всей этой затеи с тачкой и тыквой будет счастливый исход. Тем не менее она храбро поднимает руки в третий раз, закрывает глаза и с каким-то неистовым боевым кличем направляет в тыкву еще одну большую молнию.

– Да! – вопит она. – УДАЧА!!!

Я, надо сказать, теряю дар речи. На лугу стоит карета, с большими высокими колесами; в ее центре качается кабина в форме тыквы. Не могу поверить!

– Теперь мне нужны пять животных.

– Хорошо, что не мертвых.

– А что, если управлять каретой буду я, а? – спрашивает моя фея. – Тогда хватит и четырех. Все они должны быть одного размера, и хорошо если атлетического сложения.

– Четыре курицы – подойдут?

– Хм.

– Да или нет?

– За неимением лучшего – да.

Я исчезаю в курятнике и возвращаюсь с первой курицей под мышкой. Мои угрызения совести сильны. Я разбудила бедное животное, теперь оно недовольно дергается у меня в руках, а все для того, чтобы предать его посредственному магическому мастерству моей феи-крестной.

– Ты не причинишь курице вреда? – с опаской спрашиваю я. – Правда же? Завтра она, радостная и веселая, снова будет бегать по саду?

Моя фея ограничивается неопределенным кивком, и в бедного цыпленка попадает первая белая молния. Не могу на это смотреть. Но все равно делаю это, когда слышу громкое «Ква-а-а-а!»: там, где была курица, восседает лягушка в перьях! Невероятно!