Хэйлоу Саммер - Принцесса пепла и золы [litres]

– Превосходно! – восклицает он, хлопая в ладоши. – Ты сделала это!

Он сбрасывает маскировочное заклинание, и теперь я действительно вижу его: он выше меня, выше, чем Вип. Раньше я не принимала это во внимание. Веснушки покрывают его кожу, как и тогда, и я с облегчением отмечаю, что на его лице, несмотря на войну, не появилось никаких новых шрамов. Голубые глаза с темнотой внутри напряженно смотрят на меня. Вполне благожелательно, хоть и немного отстраненно. Мы давно не виделись. Очень-очень давно. О большей близости не может быть и речи.

– Ты знаешь, что это хороший знак? – спрашивает он. – Если кто-то может обнаружить кого-то под заклинанием маскировки – особенно если этот кто-то совершенно не обладает магическим даром, – это означает, что замаскированный человек что-то значит для него.

– Или что кто-то очень злится на замаскированного человека!

– Значит, ты сердишься, – говорит он и, похоже, считает это забавным, а не пугающим.

И это злит меня куда больше. У него всегда был этот вот-он-я-какой взгляд? Или победа над Тайтулпаном вскружила ему голову?

– Что ты о себе возомнил? – кричу я ему. – Ты осмелился прийти в эту страну, в мою страну, и шантажировать нашего короля? Только худшие люди угнетают более слабых и отбирают то, что им не принадлежит! Как можно так поступать? Я ненавижу это! Ненавижу находиться в беспомощном состоянии и позволять навязывать себе что-то лишь потому, что у меня нет другого выбора! Потому что кто-то приходит и говорит: «Я сильнее тебя! Я беру то, что хочу, потому что могу!» Я презираю таких людей! Я презираю тебя !

Кажется, его это не особо напрягает. Он пытается подавить улыбку, но ему это не удается.

– Если ты думаешь, что это смешно, – угрожающе заявляю я, – тебе уже ничем не поможешь!

– Извини, – отвечает он, – я просто вспомнил наш последний разговор. Ты говорила, что презираешь множество людей. А я ответил, что ты любишь тех людей, которых презираешь. И ты не отрицала этого.

Да уж. Я и сейчас не могу это отрицать, но точно не собираюсь говорить об этом ему. Все, что сказала Випу зимой у садовых ворот, по-прежнему актуально: я хочу прикоснуться к этому презренному монстру-волшебнику, который стоит передо мной. Хочу в его объятья, куда меня непреодолимо тянет. Но у меня есть гордость и честь. Я не поддамся этому позорному порыву.

Проблема в том, что он, похоже, ощущает то же влечение, но не собирается сдерживаться, предпочитая поддаться своим чувствам. Он подходит ко мне, обхватывает мою голову обеими руками, словно дыню на рыночном прилавке, которую можно взять так, как хочется, и приближает свое лицо к моему.

– Я сильнее тебя! – говорит он. – Гораздо сильнее! Но я люблю тебя – и твою страну люблю тоже. Ты совершенно не понимаешь, но я хочу возвести защиту между вами и своим отцом, намереваясь получить для Амберлинга самое лучшее! Моему отцу не нужно вести переговоры. Он может появиться здесь с небольшой частью своих войск и диктовать вашему королю условия. Тем самым образом, который ты так ненавидишь. И поверь, если бы меня здесь не было, он бы поступил именно так, полагая, что так будет лучше для всего мира. Но здесь я, и я готов выслушать, что скажут мне твой король и Вип. Не кричи на меня за то, что я отвоевал для вас у отца максимально возможную свободу действий. Он готов в будущем возложить ответственность за Амберлинг на меня, в случае, если аннексия – я признаю, она случится – пройдет гладко и быстро.

– И что, теперь я должна поцеловать тебя за то, что ты чуть менее омерзителен, нежели твой отец? Потому что ты оставляешь нам максимальную свободу?

– На самом деле мне все равно, почему и за что ты меня поцелуешь, но можешь начинать!

Он так обольстителен со мной, что я действительно испытываю искушение сделать это. Но невозможно! Только не так!

– Как насчет того, чтобы просто оставить нас в покое и вести себя как подобает?

– Вернуть вам независимость не в моих силах. Финал, конец, капут.

– Но ты и не страдаешь, отбирая ее у нас!

– Верно.

Я была так близка к тому, чтобы на несколько секунд отбросить все условности и ограничения и кинуться ему на шею, но теперь мои гнев и гордость возвращаются с новой силой. Я беру его руки, все еще держащие мою голову, и отбрасываю их от себя – мне удается, потому что он позволяет. Думаю, если бы он попытался противостоять мне, у меня бы не было шансов на успех. И кто знает, на что способны эти безрассудные узурпаторы, которым наплевать на чужие границы…

– Смотри, сумасбродный императорский сын: если ты продолжишь так себя вести, я выйду замуж за Випа, потому что нахожу его гораздо более симпатичным! Потому что он никогда не бывает таким надменным и снисходительным, как ты, и потому, что он мудр и обладает состраданием, и мне нравится его слушать. Он терпелив и может посмеяться над собой, а в ситуации, когда у него отнимают страну, традиции и достоинство, не теряет мужества и храбрости!

К моему глубокому удивлению Испе́р начинает хохотать:

– Бедный Вип, я сейчас заплачу от трагичности его положения!

– А разве оно не трагично?

– Нет, конечно, нет, моя дорогая! С ним все в порядке, он ничего не теряет. Что, если вашей стране придется бороться за независимость следующие десять или сто лет? Король и этот твой Вип просто абстрагируются, в то время как страна и народ будут медленно, но верно подвергаться разорению. Вы не можете позволить себе быть независимыми – это печальная правда. Конечно, у Випа и его отца всегда будут золотые ложки и вилки, и шеф-повар, который приготовит им карамелизованные стручки гороха, не волнуйся. Неважно, сохранят они свое королевство или потеряют, – они навсегда останутся монархами в этом королевстве, захватит его император или нет. Но тебе – именно тебе – лучше всего известно, каково в этой стране быть бедным и ничего не иметь. И при всем уважении, уж извини, если я слегка наступлю на твой шлейф гордости, в вашей стране слишком много бедных пьяниц! Тебе известно, сколько людей умирают в вашей стране от болезней? А сколько голодающих? Сколько человек вынуждены в нечеловеческих условиях выходить в море и как мало из них возвращается обратно живыми, целыми и невредимыми?

– Конечно, мне это известно. А все потому, что мы вынуждены откупаться. От твоего отца!

– Что за ерунда! Мой отец богат, Империя процветает, нам не нужны ваши деньги. Но мы вам нужны! Вам нужна эта сила на заднем плане, которую вы так осуждаете. Сила, которая вмешивается, когда дела идут плохо. Вам нужен император, чтобы отправлять девочек вроде тебя в школу, когда они теряют отца в возрасте двенадцати лет. Император, который следит за тем, чтобы таких детей, как ты, не эксплуатировали взрослые, в особенности их родственники. Вам нужен тот, кто из года в год вкладывает несусветные средства в медицинское обслуживание своих подданных и помогает беднейшим из бедных. Кто передаст вам часть своей силы; император, который верит в то, что страна преуспевает тогда, когда преуспевают живущие в ней люди. Знаешь, почему мы отвоевали провинции, завоеванные Тайтулпаном? Потому что они хотели принадлежать нам. А вовсе не Тайтулпану!