Ричард Бэккер - Нечестивый Консульт [litres]

– Жена ли ты, – с присвистом прохрипел могучий враку, – или же шлюха ?

Вернувшись назад, к светлеющему на фоне абсолютной черноты пролому Оскала, она на краткое мгновение припала к земле – достаточно надолго для того, чтобы её изящный образ отпечатался в глазах охотящихся на неё. Она чувствовала, как на находящихся перед ней галереях поднимаются хоры – лучники прицеливаются в открывшуюся их взорам фигуру. Она слышала колыхание венчика рогатой короны дракона, ощущала дрожь земли, исходящую от его туши. Она увидела, как инверси выскочили из галереи, по которой она только что бежала, увидела их искажённые гневом и яростью нелюдские лица…

Она приготовилась прыгнуть, глазами души узрев пересекающиеся траектории выпущенных в её сторону хор.

– Нет ! – воскликнула она, совершая мгновенные расчёты. – Я ведьма!

Огонь. Огонь охватил всё вокруг, превращая грязь в стекло, воспламеняя осколки костей и уничтожая выскочивших гвардейцев.

Теперь ей пришлось бороться ещё и со светом, исходящим от пылающих тел.

И она насчитала восемьдесят семь.

Он отлично помнил её – саудиллийскую шлюху, к которой они с Ликаро оба наведывались в молодости. Остерегайся этого шакала! – как-то предупредила она его. – Ибо он навлечёт на тебя погибель!

Свирепые речи, произносимые с усталостью, неотличимой от мудрости. И всё же Маловеби сомневался, что она была способна в полной мере предвидеть, что с ним в действительности произойдёт.

Обезглавленный. Оказавшийся в заложниках у Нечестивого Консульта – или, скорее, у поглотившего Консульт дунианского кошмара.

А в ладони спорящих дуниан сейчас пребывало всё человечество – сумма всей когда-либо существовавшей на свете любви, итог всех мук и трудов. Аргументы были подобны рычагам и шестерёнкам. Высказывания и факты оценивались не по радению или тревоге говорившего, но лишь согласно их убедительности – вне зависимости от того, насколько они противоречили тому, что свято …

– Ты понял, Брат? Текне – и есть Логос .

Понимание всегда сопровождает опасность. Маловеби, постоянно наблюдавший за тем, как Ликаро подталкивает их глуповатого царственного кузена к нужным ему решениям, слишком хорошо знал это. Понять значило оказаться перемещённым . Понять значило стоять на пороге веры …

– Ты принял наш Довод?

Он чувствовал это даже сейчас, размышляя над возможностью того, что Истина и Святость не одно и то же. Как бы Айенсис ликовал и злорадствовал!

– Проклятие это препятствие…

И хотя его разум и сопротивлялся, сердце Маловеби, казалось, ушло в пятки от настигшего его всеобъемлющего осознания – это не люди .

– Помеха.

Как инхорои, являясь вариацией шранков, были созданы, чтобы верить в то, во что им предначертано было верить, так и эти Танцующие-в-Мыслях – эти дуниане – были созданы, чтобы постигать и покорять.

– Мир необходимо Затворить, Брат.

И тем самым достичь своего загадочного Абсолюта.

– Завещание Ковчега должно быть исполнено.

Стать самодвижущимися душами.

Всё именно так, как и утверждал этот несчастный Друз Акхеймион! Всё это время сатаханов Двор дивился Аспект-Императору, вновь и вновь пытаясь постичь смысл его озадачивающих действий, вновь и вновь приписывая ему грубые мотивы, присущие их собственным душам. Мог ли им овладеть демон? Был ли он «Кусифрой», как утверждали Фанайял и ятверианское чудовище? Но никому не приходила в голову возможность того, что он мог всего лишь воплощать определённый принцип, что он, подобно шранкам, мог попросту исполнять некий императив, впечатанный в саму основу его души.

Искореняя всё остальное …

– Круговорот душ должен прерваться, – сказал безгубый дунианин, его миниатюрное отражение из-за отсутствия губы выглядело как-то нелепо. – Человечество необходимо привести на грань уничтожения.

Твари, полоумные твари! Адепт Мбимаю почувствовал дурноту и головокружение – не столько из-за того, что ему довелось осознать нечто настолько безумное, сколько из-за того, что нечто настолько безумное может быть истиной .

Неужели всё так ужасно? Неужели твердыней человечества всегда было лишь заблуждение… невежество?

Как бы убивался бедный Забвири…

– И поэтому-то вы и обихаживаете меня, – молвило отражение Анасуримбора.

И, наверное, выглядел бы довольно забавно.

– Да, – признал обожжённый дунианин, его складчатая кожа нервировала даже в столь крохотном отражении. – Чтобы воскресить Не-Бога.

Вопящий хор немного утих, став чуть менее оглушительным.

Те Долгобородые, что находились на куртинах могучих стен, осмелились высунуться меж золотых зубцов, дабы как следует оглядеться, а те, что стояли в проломах, закричали, получив неожиданную передышку. Десятки тысяч шранков, скопившихся возле руин Дорматуз, внезапно умолкли. Квуйя рваной линией выступили из непроглядной завесы Пелены, обозначая себя сиянием семантических конструкций и соответствующим им вполне материальным высверкам и взрывам. Парящие Тройки Мисунсай меж тем оставались на своих позициях, волны их облачений вились и кружились, как чернила, растворяющиеся в воде. Их Нибелинские молнии яростными вспышками сметали с расстилающейся под колдунами равнины всякую жизнь. Шранки, подобно громадным рыбьим косякам, скользили меж росчерками магического света, бросаясь как к неприступным чёрным стенам, так и прочь от них толпами настолько плотными, что даже самые слабые Напевы учиняли среди них совершенно невероятную бойню. И хотя тесаками и выступали сверкающие колдовские устроения, работа эта ничем не отличалась от труда мясника.

Сыны Се Тидонна взвыли в унисон – вопль, который они на сей раз сумели услышать – и застучали мечами и топорами о поднятые щиты.

Обве Гёсвуран во главе своей Тройки вышел навстречу сынам Иштеребинта, считая этот поступок своей привилегией и обязанностью. Находящиеся рядом Тройки сместились вперёд, сопровождая его. Облачение из свинцово-серого войлока, несущее вышитый переливающимся золотом Знак его Школы, унимало колыхание шлейфов его одеяний. Сиял Свёрнутый Свиток Оараната, парящий над Луком и Стрелой Нилитара, опоясанных Кругом Микки. Около пятнадцати адептов Мисунсай шагнули в пустое небо на обоих флангах. Многие из них, подобно великому магистру, также несли на своих одеждах Знак Школы.

Однако среди квуйя лишь Килкуликкас сумел правильно оценить намерения приближающегося магистра и попытался предупредить Випполя Старшего, но безуспешно. Безумнорождённый крушил давящие друг друга толпы и, рыдая, выкрикивал имена своих давно умерших братьев. И так же вели себя и многие другие. Затерявшись в искалечивших их память утратах, они вновь переживали битвы, в которых им довелось сражаться тысячелетия назад, – Имогирион, Пир-Миннингиаль, Пир-Пахаль и другие. Они выкрикивали имена возлюбленных мертвецов, оплакивали горести и мстили за беды, что были старше человеческих языков.