Кассандра Клэр - Железная цепь [litres]

Ему показалось, что от этого шума содрогнулся весь дом до основания.

Звонили в дверь. Джеймс мысленно проклял ту минуту, когда ему пришло в голову установить в доме дверной звонок. Послышались шаги – кто-то бежал по лестнице, – и он проклял себя за то, что нанял слуг. Как хорошо было бы сейчас остаться вдвоем с Корделией в этом доме… нет, лучше даже не здесь, а где-нибудь на вершине горы или на необитаемом острове.

Снова топот, взволнованные голоса.

Корделия отодвинулась от него, неловко поднялась с кровати, убрала волосы. Щеки ее пылали. Золотой шарик, кулон в виде глобуса, блеснул в вырезе сорочки и скатился вниз, на грудь.

– Джеймс, мне кажется, нам лучше…

– Одеться, – машинально произнес он. – Да. Наверное.

Не глядя на него, Корделия выбежала из комнаты. Джеймс выпутался из простыней, слез с кровати, ругая себя на все лады. Он потерял над собой контроль, смутил и перепугал Корделию. Шепотом повторяя непристойные ругательства, он подошел к открытому окну и захлопнул его с такой силой, что по стеклу побежали трещины.

Корделии казалось, что не только ее лицо, но и все тело горит огнем, однако она довольно быстро оделась и, путаясь в юбках, торопливо спустилась в холл. Райза обернулась к ней с озабоченным и встревоженным видом.

– Oun marde ghad boland injast , – сказала она. Приблизительно это означало: «Пришел очень высокий человек».

И действительно, на пороге, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, топтался Томас. Летом, в самом начале их знакомства, Корделия решила, что он почти блондин, но позже поняла, что его волосы просто выгорели на солнце. Сейчас они были темно-каштановыми, промокли от снега и висели сосульками. У него был такой странный вид… будто он затаил дыхание или боялся заговорить.

– Что-то случилось? – раздался с лестницы голос Джеймса.

Корделия искоса посмотрела на него. При мысли о том, что произошло между ними в спальне каких-нибудь десять минут назад, при воспоминании о нем, каким он было только что, у нее сладко и тревожно сжималось внутри. Однако Джеймс уже не был ни взволнованным, ни растрепанным; он застегивал последнюю пуговицу пиджака, но в остальном выглядел совершенно так же, как всегда. Взгляд его золотых глаз был прикован к Томасу.

– Я был у Мэтью дома, – заговорил Томас. Казалось, он не соображал, что делает и где находится, а может быть, торопился уйти и поэтому не закрывал дверь, хотя в вестибюле было уже холодно, как на улице. Корделия не заметила у крыльца экипаж – видимо, Томас пришел пешком или прибежал.

– Точнее, я пошел повидаться с Мэтью. Но Генри сказал, что его нет дома и что он не знает, когда тот вернется. И что Мэтью взял с собой Оскара. Мне показалось, что Генри чертовски зол, и я еще подумал: очень странно. Генри никогда не сердится и не раздражается. Странно, правда? Мне следовало расспросить его, но я почему-то не смог, особенно после того, что мне рассказали…

– Том, – мягким голосом перебил его Джеймс. – Погоди. Давай сначала. Что произошло?

– Сегодня утром мы должны были встретиться с Мэтью, – объяснил Томас. – Но когда я пришел в дом Консула, там был только Генри. Про Мэтью он не хотел говорить, но сказал, что Шарлотту вызвали в Институт – опять кого-то убили… – Он с силой потер глаза тыльной стороной ладони.

– Сегодня ночью кого-то убили? – воскликнула Корделия. – Сумеречного охотника из патруля?

Она вспомнила, как пронзительно кричал Джеймс – она буквально вломилась к нему в спальню, потому что слышать это было невыносимо. Он что-то бессвязно выкрикивал во сне и как будто дрался с кем-то. Что же ему приснилось?

– Нет, не из патруля, – сказал Томас. – Генри говорил, что убили девушку, которая возвращалась домой после вечера у Анны.

– Люси была на вечере у Анны, – прошептала Корделия. – Томас…

– Нет-нет, это не Люси. Насколько я понял, дядя Габриэль встретил ее вчера вечером у ворот Института. А эта девушка погибла намного позже, перед рассветом. Люди из патруля, которые нашли тело, просто сказали, что это девушка с темными волосами. И… Евгения… я не видел ее сегодня утром. Я знаю, что вчера она поехала к Анне, но я не думал ни о чем плохом, пока Генри не рассказал… – хрипло пробормотал Томас. – Я должен был сразу бежать домой, но… после того как не стало Барбары, я не могу один… Мне нужно, чтобы ты пошел со мной. Ты должен пойти со мной, Джеймс.

В этом году Томас лишился сестры, умершей от яда демона-мандихора. Неудивительно, что он выглядел больным от страха. Джеймс подошел и обнял его за плечи, а Корделия обратилась к Райзе:

– Пожалуйста, прикажи подать карету. Мы должны попасть в Институт как можно быстрее.

Во дворе Института уже стояло несколько экипажей. Ворота были распахнуты, и Ксанф пробежал под аркой, весело цокая копытами, как будто радовался возвращению домой.

У крыльца собралась довольно большая группа людей. Корделия узнала старших членов Лондонского Анклава – Инквизитора, Шарлотту, Сесили Лайтвуд. Кроме того, здесь были Люси, Анна и Мэтью. Корделия испытала некоторое облегчение оттого, что он все-таки нашелся, хотя Оскара нигде не было видно. Лица у всех были бледные, мрачные.

Когда кучер остановил карету посреди двора, люди расступились, и Корделия увидела у крыльца какой-то белый мешок. Томас толкнул дверцу кареты, и, присмотревшись, она поняла: нет, это не мешок, а тело, накрытое простыней. На белой ткани проступили кровавые пятна, видна была прядь темных волос и рука, словно несчастная тянулась к людям, умоляя о помощи.

Томас спрыгнул на землю. Смотреть на него было страшно. Джеймс выбрался из кареты следом за ним, и Люси, заметив брата, бросилась к нему. За ней подошли Мэтью и хмурая Анна в мужском пальто с капюшоном. Корделия вдруг вспомнила о Кристофере. Интересно, где он? Ведь он жил в Институте. Наверное, в доме, с отцом, подумала она.

Люси стиснула Джеймса в объятиях.

– Я должна была дождаться ее! – воскликнула она. Ее хрупкое маленькое тело сотрясали рыдания. – Это я во всем виновата, Джейми!

Джеймс прижал ее к груди.

– Кто это? – настойчиво спросил он. – Скажи, кого убили?

– Ну скажите же, наконец, – прохрипел бледный как смерть Томас. – Просто скажите мне…

– Филомена ди Анджело, – ответила Анна. – Ее закололи, как и Бэзила Паунсби. Скоро сюда прибудут Безмолвные Братья, чтобы забрать тело в Оссуарий.

– Я думал… – начал было Томас, но не смог договорить. На лице его отразилось облегчение, потом появилось виноватое выражение. Корделия его прекрасно понимала – она тоже обрадовалась, узнав, что сестра Томаса жива. Но Филомена… она была еще совсем молода, полна жизни, по-детски радовалась возможности посмотреть мир, с таким восторгом говорила о картинах, литературе, театре…