Элеонора Девильпуа - Дочь леса [litres]

– Поняфия не имею, он мне не скафал, гфе фифет, – ответил Лофадь, явно разочарованный отсутствием Карапуза. – Как по мне, он, нафелное, фанят чем-то офень опафным, лаз не ласскафал отцу. Кафдый лаз, когфа он плихофит в квалтилу, я боюфь, что больфе никогфа его не уфифу. Ладно, ласскафи, что с тофой слуфилось?

Замечание Лофадя вновь вернуло Арку к мысли, которую она гнала от себя с тех пор, как решила убить повелителя лемуров: она прошла точку невозврата. Ее способности к магии слишком ослабли, а стоящая перед ней задача очень опасна, так что не стоит надеяться, что она выйдет из предстоящей передряги живой и невредимой. Несомненно, присутствие здесь Лофадя – это ее последняя возможность передать весточку Ластианаксу. Девочка сняла с запястья браслет-крылья, которым все равно не смогла бы больше воспользоваться, и вручила тренеру со словами:

– Отдайте это Ластианаксу и скажите ему вот что: я жалею, что выбросила его, как старый носок.

Затем Арка поспешила покинуть конюшни, чтобы избежать необходимости дальнейших объяснений.

Снаружи стемнело: на город опустилась ночь. В животе у девочки урчало от голода; помимо нескольких сгрызенных на завтрак галет, она целый день ничего не ела. Золота у Арки не осталось, и подняться на седьмой уровень она уже не могла. Поразмыслив немного, девочка решила провести ночь в стойле Карапуза. Она спряталась и подождала, пока Лофадь выйдет из конюшен – благо он ушел почти сразу же, озадаченно разглядывая оставленный ему браслет, – а потом вернулась в конюшню. В стойле Карапуза она сгребла в кучу заплесневевшее сено, улеглась на него, свернувшись калачиком, и стала думать о Стериксе, Ластианаксе и о предстоящем ей завтра деле.

В ее ситуации было, по крайней мере, одно преимущество: ей нечего терять.

После неудачного разговора с Пиррой Ластианакс провел ночь, размышляя обо всех тех словах, что они могли бы сказать друг другу, если бы не были такими гордецами. Перед рассветом Пирра разбудила мага, легонько потрясла его за плечо. Ластианакс открыл глаза и тут же прищурился, ослепленный маленькой сияющей сферой, которую держала в руке девушка.

– Пора, – прошептала она, постукивая пальцем по надетому на запястье орлогиуму.

Они молча собрали все необходимое. Пирра взяла инвентарь для скалолазания, а Ластианакс надел форму лейтенанта-птицелова. Когда он примерял эту одежду накануне, Аспази несколько раз повторила, что в форме он «прекрасно выглядит». Пирра ограничилась сдержанной улыбкой, которая почти сразу же стерлась с ее лица. Впрочем, сегодня утром она не улыбалась. Несколько раз Ластианаксу казалось, будто девушка хочет ему что-то сказать. Он и сам ждал подходящего момента, чтобы растопить возникший между ними холодок неприязни, но все приготовления слишком быстро завершились. Лишь появление на пороге комнаты Аспази немного разрядило обстановку, хоть и ненадолго.

– Будьте осторожны, вы двое.

Она сжала сестру в объятиях, потом проделала то же самое с Ластианаксом, причем на этот раз не торопилась отстраняться, так что юноше стало неловко. Пирра, похоже, предпочла использовать бесцеремонное поведение сестры как предлог и дальше не разговаривать с Ластианаксом; в итоге они молча покинули квартиру и не обменялись ни словом, спускаясь на погруженные в темноту нижние уровни.

Полчаса спустя они подошли к подножию Экстрактриса. Даже под покровом ночи сюда продолжали стекаться бедолаги, попавшие в зависимость от жевательной смолы. Изможденные, худые как палки, они медленно брели по снегу к дверям тюрьмы, из которых исходил яркий свет. Возле входа стояло несколько солдат-птицеловов, из их ртов вырывались облачка пара. Сердце Ластианакса забилось как сумасшедшее. Форма, заказанная для него Аспази, прекрасно на нем сидела, к воротнику плаща крепился настоящий значок, но сам юноша совершенно не походил на лейтенанта-птицелова. У молодого человека мелькнула мысль, что еще не поздно повернуть назад, покинуть Гиперборею, забрав с собой Пирру, Арку и родителей, и поселиться в каком-нибудь далеком городе, до которого еще не дотянулась черная тень Темискиры. Но тогда солдаты-птицеловы продолжили бы высасывать из города все соки, а тень Темискиры распространялась бы все дальше и дальше. Нет, у него не было выбора.

Маг лишь жалел, что у него хватило духу войти в Экстрактрис, но недостаточно смелости, чтобы поговорить с Пиррой. Они с девушкой остановились напротив дверей тюрьмы, где у подножия поднимались характерные для первого уровня мусорные кучи. Юноша чувствовал тепло ее плеча. Их пальцы, обтянутые рукавицами, почти соприкасались. Ластианакс мог бы стоять так годами, но Пирра поглядела на орлогиум и прошептала:

– Скоро очередной тюремный обход, стражники пройдут мимо камеры Петрокла через двадцать минут. Нужно идти сейчас.

Судя по голосу, она волновалась.

– Встречаемся на четвертом уровне, вместе с Петроклом, – напомнила она, быстро пожимая руку Ластианакса.

– Да, – прошептал молодой человек.

– Если меня там не будет, уходи из здания, – добавила Пирра. – План намного важнее меня.

Ластианакс едва заметно кивнул.

– Что же я буду без тебя делать?

Он поцеловал девушку в висок и направился к двери, ведущей в тюрьму.

Пирра смотрела, как Ластианакс показывает свой значок и входит в Экстрактрис. Она дотронулась до виска затянутой в рукавицу рукой. Последние декады миновали так быстро, что девушка не отдавала себе отчета в том, что наслаждается каждой минутой, проведенной в компании Ластианакса, даже их спорами. Накануне на балконе она не смогла переступить через свою гордость и сказать ему об этом. Теперь, глядя вслед магу, она вдруг захотела крикнуть ему, чтобы он остановился, но было слишком поздно: юноша уже исчез в дверях тюрьмы, а ей тоже предстояло войти в здание, только с четвертого уровня.

Пирра обошла Экстрактрис и приблизилась к стене, противоположной той, где находился вход. Она быстро набрала на клавиатуре графоманса: «НАЧИНАЮ ПОДЪЕМ». Второй прибор лежал в кармане Ластианакса. Девушка заткнула цилиндр за пояс и поправила висевшую за плечами сумку, потом сделала глубокий вдох, чтобы собраться с духом, и полезла вверх. Перчатки и наколенники прилипали к гладкой каменной стене, а затем отлипали, когда нужно было переместить ногу или руку выше. Пирра лезла вверх, удивляясь тому, как легко дается ей подъем. Она заставляла себя не смотреть в разверзающуюся у нее под ногами пропасть.

Минут десять спустя Пирра добралась до одного из окон четвертого уровня. На подоконнике за адамантовым стеклом лежал обрывок пурпурной тоги. За окном находилась большая камера, освещенная парящими в атриуме сферами; по каменному полу протянулись длинные тени от прутьев решетки. В этой камере Петрокл вместе с другими магами томился уже около двух месяцев.