Мэгги Стивотер - Синяя лилия, лилия Блу

Он встал и надел пальто.

– Я думаю, – сказал он, – что если – когда – мы найдем Глендауэра, я попрошу его вернуть Ною жизнь. Как по-твоему, Глендауэр согласится?

Это настолько не вытекало из предыдущего разговора, что Адам не сразу подобрал ответ. Он просто смотрел на Ганси. Что-то в нем стало другим; он изменился, пока Адам сидел к нему спиной. Складка меж бровей? Манера опускать подбородок? Или, мож, жестко стянутые губы, как будто их уголки опустились под грузом ответственности.

Адам уже не помнил, почему они так долго ссорились летом. Ганси, его лучший друг. Его глупый, добрый, прекрасный лучший друг.

Он сказал:

– Нет. Но, по-моему, спросить стоит.

Ганси кивнул. Один раз. Дважды.

– Прости, что не даю покоя. До завтра?

– Обязательно.

Когда Ганси ушел, Адам достал спрятанное письмо. В нем стояла новая дата судебного слушания. Какая-то часть души Адама с удивлением поняла, что при виде слов «Роберт Пэрриш» в животе у него все тоскливо и тошнотворно свернулось.

«Смотри вперед, Адам». Скоро это останется в прошлом. Скоро учебный год закончится. Скоро они найдут Глендауэра, скоро все станут королями. Скоро, скоро.

На следующий день после школы Блу сидела за столом, с ложкой в одной руке и «Лисистратой» в другой (эту пьесу ей нужно было разобрать к уроку литературы).

Серый дождик заглядывал в окна тесной кухоньки.

Блу не думала о «Лисистрате». Она думала о Ганси и Сером Человеке, о Море и пещере воронов.

Вдруг на стол упала тень, которая по форме и размеру в точности совпадала с ее кузиной Орлой.

– Я понимаю, что Моры нет, но это не значит, что нужно прятаться от всего света, – сказала Орла вместо «привет». – Кстати, когда ты в последний раз ела что-нибудь, кроме йогурта?

Иногда Блу не переносила Орлу. И сейчас был именно такой случай. Не глядя на кузину, она ответила:

– Не лезь.

– Черити рассказала мне, что Ти-Джей сегодня позвал тебя на свидание, а ты просто уставилась на него.

– Что?

– Ти-Джей пригласил тебя на свидание. А ты просто уставилась на него. Дошло?

Орла уже давно окончила школу, но по-прежнему поддерживала дружеские отношения со всеми своими бывшими одноклассниками и кавалерами, а совокупные усилия их младших братьев и сестер позволяли ей быть в курсе нынешней школьной жизни Блу. Хотя бы отчасти.

Блу пришлось изрядно задрать голову, чтоб посмотреть на рослую кузину.

– В столовке Ти-Джей подошел ко мне и пририсовал член единорогу у меня на тетрадке. Черити имела в виду именно этот инцидент?

– Не изображай тут Ричарда Ганси Третьего, – ответила Орла.

– Потому что если она имела в виду именно это, то – да, я просто уставилась на него. Я не поняла, что это было приглашение на свидание из-за члена.

Орла величественно раздула ноздри.

– Хочешь совет? Иногда люди просто пытаются быть дружелюбными. Нельзя требовать, чтобы они все время говорили о глубоких вещах. Они просто общаются.

– Я тоже общаюсь, – возразила Блу.

Инцидент с Ти-Джеем не расстроил ее, хотя она предпочитала не знать, какого пола ее единорог. После случая в столовке Блу лишь почувствовала себя старше всех в школе.

– Ты не возражаешь? Я хочу дочитать, пока не приехал Ганси. («О боги! Как мучительно!»)

– С людьми можно просто дружить, – настаивала Орла. – Мне кажется ненормальным то, насколько ты влюблена сразу во всех своих «воронят».

Орла, конечно, не ошиблась. Но она не понимала, что Блу и «воронята» все были влюблены друг в друга. Она ничуть не меньше была помешана на них, чем они на ней и друг на друге. Они анализировали каждый разговор и каждый жест, превращали каждую шутку в долгоиграющий прикол, проводили вместе каждую минуту, ну или думали о том, когда наконец встретятся. Блу прекрасно сознавала, что дружба может быть не настолько всепоглощающей, ослепляющей, оглушающей, сводящей с ума, возбуждающей. Просто теперь, когда у нее была именно такая дружба, она не хотела иной.

Орла щелкнула пальцами между Блу и книгой.

– Эй. Именно об этом я и говорю.

Блу заложила книжку пальцем, чтобы не потерять страницу.

– Я не просила совета.

– Да, и напрасно, – сказала Орла. – Что, по-твоему, произойдет через год? Все твои парни отправятся в крутые колледжи, а где будешь ты? Здесь, в Генриетте, с людьми, с которыми ты раньше не удосуживалась поболтать.

Блу открыла рот и закрыла. Глаза Орлы победоносно сверкнули. Она знала, что дошла до сути.

На улице послышалось знакомое ворчание старого «Камаро», и Блу вскочила. Она бросила ложку в раковину.

– Мой шофер приехал.

– Временный шофер.

Блу взорвалась и запустила стаканчиком из-под йогурта в мусорное ведро.

– Орла, что это? Зависть? Или что? Ты не хочешь, чтобы я к ним привязывалась, потому что… пытаешься уберечь меня от душевной боли? А ты знаешь, что́ еще временно? Жизнь.

– Ой, пожалуйста. По-моему, ты говоришь…

– Возможно, мне следовало распространить свою любовь сразу на нескольких матерей! – Блу схватила жакет и затопала по коридору к двери. – Если бы я не любила ее так сильно, то, наверное, не страдала бы, когда она ушла! У меня были бы запасные родители, и каждому принадлежал бы крошечный кусочек моей любви, и если бы один из них пропал, я бы даже не заметила! А может, вообще не следует никого и ничего любить! Ведь так гораздо проще, честное слово! Нет любви – нет и разочарований. Я заключу свое сердце в башню!

– Да успокойся, блин, – сказала Орла, вышагивая за ней в сабо на платформе. – Я не это имела в виду.

– Знаешь, что мне кажется, Орла? Что ты надо мной просто издеваешься… – и тут Блу врезалась в Ганси, который вошел в прихожую.

На мгновение она ощутила запах мяты и твердость его груди, а потом резко отстранилась.

Ганси высвободил часы из вязаного жакета Блу, за который они зацепились.

– Привет. А, Орла.

– «А, Орла», – нелюбезно передразнила та.

Ганси не знал, что грубость предназначалась не ему. Он поморщился.

Калла крикнула сверху:

– Заткнулись все!

– Ты еще припомнишь этот разговор и извинишься передо мной, – сказала Орла. – Не забывай, кто ты такая.

Она развернулась с максимальным изяществом, насколько позволяли ей длинные ноги и массивные сабо.

Ганси был слишком деликатен, чтобы допытываться о причине ссоры.

– Увези меня отсюда, – попросила Блу.

Снаружи был унылый день, мокрый и холодный – поздняя осень наступила слишком рано. Мэлори сидел на переднем сиденье «Кабана»; Блу одновременно пожалела и обрадовалась, что он тут. Он не позволил бы им совершить какую-нибудь глупость.