Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

Шут заставил появиться семью, работавшую во дворе, – жену фермера, которая была выше его ростом. Юношу, долговязого и усердного. Дочь, которая обещала однажды стать такой же высокой, как мать. Ребенка, который ковылял по двору, – и все присматривали за ним, занимаясь своими делами.

– Это слишком просто, – заметил Шут.

– Слишком просто? – переспросил Каладин, рассеянно откусывая еще кусок тушеного мяса.

– В течение многих лет мне приходилось обходиться намеками на иллюзии. Предполагаемыми сценами. Оставляя бо́льшую часть воображению. Теперь, имея возможность делать больше, я нахожу это менее удовлетворительным.

Так или иначе, пес решил, что лучший способ выучить язык людей – это изучить их младшего ребенка. Пес играл с малышом, оставался с ним и слушал, как он начинает складывать слова. Пес также играл с дочкой, помогал ей во дворе. Вскоре он обнаружил, что может понять ее, если постарается. Но он не мог произнести ни слова.

Он так старался говорить, как они, однако его пасть была не приспособлена к такой речи. Его язык не был похож на человечий. В конце концов, наблюдая за высокой и серьезной дочерью, он заметил, что она может писать слова на бумаге.

Пес пришел в невероятный восторг. Вот он, способ говорить, не имея человеческого языка! Пес присоединился к ней за столом, где она занималась, изучая буквы. Он много раз терпел неудачу, но в конце концов научился сам выцарапывать их в грязи.

Фермер и его семья сочли это удивительным трюком. Пес был уверен, что нашел способ доказать, что становится драконом. Он вернулся к другим собакам в поле и показал им свое умение, написав их клички на земле.

Они, однако, не могли ничего прочесть. Когда пес объяснил, что такое письменность, они рассмеялись.

«Это не громкий и величественный голос дракона! – сказали собаки. – Эти слова такие тихие, что никто их не слышит! Ты выглядишь очень глупо. Лучше привыкни быть обыкновенной собакой».

Они оставили пса смотреть на написанное, а дождь начал смывать буквы. Он понял, что собаки правы. Он не мог говорить гордым и сильным голосом дракона.

Образ собаки под дождем показался Каладину слишком знакомым. Слишком личным.

– Но надежда еще оставалась, – продолжил Шут. – Если бы пес смог летать! Если бы он смог совершить этот подвиг, собаки признали бы его превращение.

Эта задача казалась еще труднее, чем две предыдущие. Однако пес заметил в сарае любопытное устройство. Фермер привязывал тюки сена веревкой, а затем поднимал или опускал их с помощью блока, прикрепленного к стропилам.

По сути, это был полет, не так ли? Тюки сена поднимались в воздух. И вот пес научился сам тянуть веревку и изучил механику устройства. Он обнаружил, что блок можно уравновесить грузом с другой стороны, что позволяет медленно и безопасно опускать тюки сена.

Пес взял поводок и обвязался им, чтобы получилась упряжь вроде тех, какими обвязывают сено. Затем он привязал к веревке мешок, который был немного легче, чем он сам, и получился противовес. Пастью он прикрепил веревку к упряжи, а потом взобрался на чердак сарая и позвал остальных собак. Когда они прибыли, он грациозно спрыгнул.

Это сработало! Пес медленно опустился вниз, приняв в воздухе величественную позу. Он летел! Он парил, как дракон! Он ощущал ветер вокруг себя и знал, каково это – быть высоко, когда все находится под тобой. Приземлившись, он почувствовал себя таким гордым и свободным.

И тут другие собаки расхохотались так громко, как никогда в жизни.

«Это не полет дракона! – говорили они. – Ты падал медленно и выглядел очень глупо. Лучше привыкни быть обыкновенной собакой».

Это окончательно разрушило надежды пса. Он понял правду. Такой пес, как он, просто не мог стать драконом. Он был слишком маленьким, слишком тихим, слишком глупым.

Честно говоря, вид у собаки, спускаемой на веревке, и впрямь был глуповатый.

– Они правы, – сказал Каладин. – Это был не полет.

Шут кивнул.

– О, теперь мне наконец-то можно говорить?

– Если пожелаешь.

– Не желаю. Продолжай рассказ.

Шут ухмыльнулся, затем наклонился вперед, размахивая руками в воздухе и имитируя крики, доносившиеся из отдаленной части иллюзии, еще не видимой.

– Что это было? Пес растерянно поднял голову. Он услышал шум. Вопли? Паника?

Пес выбежал из сарая и увидел фермера и его семью, сгрудившихся вокруг небольшого колодца, в котором едва помещалось ведро. Пес положил лапы на край колодца и посмотрел вниз. Далеко внизу, в глубокой темноте ямы, он услышал плач и плеск.

Каладин наклонился вперед, вглядываясь в темноту. Жалобный, булькающий крик был едва слышен за плеском.

– Младший ребенок фермера и его жены упал в колодец, – прошептал Шут, – и начал тонуть. Семья кричала и плакала. Ничего нельзя было поделать. Или… можно?

В мгновение ока пес понял, как быть. Он откусил ведро от веревки колодца и велел старшему сыну привязать веревку к своей сбруе. Он написал на земле «Опустите меня туда» и вскочил на край. Наконец он бросился в колодец, а фермер схватился за рукоятку.

Спустившись вниз на веревке, пес «улетел» в темноту. Он нашел ребенка полностью под водой, но погрузил морду и вцепился зубами в его одежду. Через некоторое время семья вытащила веревку: на ней был пес, держащий зубами малыша: мокрого, плачущего, но вполне живого.

В тот вечер семья устроила пса за своим столом и дала ему свитер, чтобы согреться, а на лицевой стороне буквами было написано его имя – он смог это прочитать. Они устроили пир с едой, которую пес помог вырастить. Они дали ему кусок пирога в честь дня рождения ребенка, чью жизнь он спас.

В ту ночь дождь поливал других собак, которые спали снаружи в холодном, протекающем сарае. Но маленький песик с набитым животом уютно устроился в теплой постели у огня, обнимаемый детьми фермера. Лежа там, пес печально подумал: «Я не смог стать драконом. Я полный и бесповоротный неудачник».

Конец.

Шут хлопнул в ладоши, и образы исчезли. Он отвесил сидячий поклон. Виньетка опустила флейту и снова распустила свой узор, как бы кланяясь на свой лад.

Затем Шут взял свою миску с тушеным мясом и продолжил есть.

– Подожди, – сказал Каладин, вставая. – И это все?

– Ты пропустил слово «конец» в конце? – спросила Виньетка. – Оно указывает, что это конец.

– Что еще за конец? – возмутился Каладин. – Пес решил, что он неудачник?

– Концовки – это искусство, – надменно сказал Шут. – Точное и бесспорное искусство, мостовик. Да, это конец.

– Зачем ты мне это рассказал?

– Ты сам просил историю.

– Мне нужна была полезная история! – сказал Каладин, махнув рукой. – Как история об императоре на острове или о Флите, который продолжал бежать.