Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

– Я бы сказал, – Янагон наклонился вперед, – что надежда делает нас людьми.

– Возможно, ты прав, – проговорила Ясна; она часто так делала, когда была убеждена в своей правоте, но не хотела продолжать спор. – Ладно, давайте обсудим Уритиру.

– Твои силы сработают, – сказал Далинар, – по крайней мере частично. Ты произнесла Четвертый Идеал.

– Да. Но Буреотец не уверен, действительно ли четвертая клятва позволит противостоять подавлению. Я права?

– Права, – согласился Далинар. – Но если враг пополняет запасы через Клятвенные врата, существует только один реальный способ изменить ситуацию. Мы должны уничтожить фабриаль, подавляющий силы Сияющих. И поэтому мое предложение о походе с небольшим отрядом кажется наиболее разумным.

– И ты его возглавишь? – спросила Ясна.

– Да.

– Ты все еще не овладел своими силами как надо. Вдруг ты не сможешь открыть перпендикулярность в Уритиру?

– Я экспериментировал, практиковался. Но да, я далек от совершенства. Поэтому рассматриваю другое решение. – Далинар выбрал одну из карт Ясны и повернул ее так, чтобы остальные увидели. – Мы прибыли в Эмул, чтобы использовать тактику молота и наковальни, столкнув врага с другой армией, вот здесь. Армия Ишара – существа, которое азирцы называют Таши.

– Да, и что? – спросила Ясна.

– Мои разведчики наблюдают за его позициями, и у них есть визуальное подтверждение, показанное мне светоплетом, что сам Ишар находится там. Рисунки Шута подтверждают его личность. Я говорил с Буреотцом, и мы оба считаем, что это лучшее решение. Ишар – непревзойденный знаток узокования. Если я сумею завербовать его, он может стать ключом к спасению Уритиру.

– Простите, – вмешалась Нура. – Но разве мы не установили, что все Вестники… безумны?

Ей было трудно это произнести; религия Азира рассматривала Вестников как божеств. Народ Макабаки поклонялся им, а не Всемогущему.

– Да, – сказал Далинар, – но Эш указывает, что Ишар, возможно, пострадал меньше остальных.

– Мы получили от него письма, дядя, – сказала Ясна. – Они не обнадеживают.

– Я все равно хочу попробовать поговорить с ним. Мы почти не обращали внимания на его армии, разве что использовали их как наковальню. Но если бы я отправился к Ишару с предложением перемирия и переговоров…

– Подожди, – перебил Янагон. – Ты собираешься заняться этим лично?

– Да, – сказал Далинар. – Мне нужно увидеть Ишара, задать ему вопросы.

– Пошлите своих Сияющих, – посоветовала Нура. – Возьмите это существо в плен. Приведите его сюда.

– Я лучше пойду сам.

– Но… – спросил Янагон, совершенно сбитый с толку. – Ты же король. Это даже хуже, чем когда Ясна вышла в доспехах и сражалась с врагом!

– Это старая семейная традиция, ваше величество, – сказала Ясна. – Мы склонны соваться в самую гущу событий. Я обвиняю в этом давнюю привычку считать, что лучший генерал – тот, кто возглавляет атаку.

– Я полагаю, – сказал Янагон, – если на протяжении веков владеть множеством осколков, можно поверить в свою непобедимость. Но, Далинар, почему ты поднял этот вопрос сейчас? Тебе нужен наш совет?

– Скорее, я вас предупреждаю. Я намеренно поставил Норку командовать нашими военными, чтобы отойти в сторону и заняться более… духовными делами. Ясна и Шут готовят договор, который я смогу представить Вражде, как только мы заставим его снова поговорить со мной. Пока мы не справимся с этим, мне нужно что-то сделать, чтобы помочь. Я хочу привлечь Ишара на нашу сторону – а потом посмотрим, сможет ли он научить меня, как восстановить Клятвенный договор, и помочь мне спасти Уритиру.

– Ну, – Янагон взглянул на Нуру. – Быть союзником алети… интересно. Что ж, да пребудет с тобой благословение Яэзира.

«Яэзир мертв», – подумал Далинар, но промолчал.

Затем Ясна взяла бразды правления в свои руки и стала объяснять договор, который она готовила для Вражды. Они с Далинаром уже говорили с королевой Фэн через даль-перо. Далинар кое-что уточнил, но в основном позволил Ясне убеждать Янагона. Ей предстояло тяжелое сражение: чтобы заставить монархов согласиться на это состязание, потребуется немало усилий.

Ясна справится, он был уверен в ней. Он все больше убеждался, что его собственным делом было узокование, Клятвенный договор и Вестники.

Встреча подошла к концу. Они договорились встретиться еще раз, чтобы обсудить дополнительные пункты договора, но сейчас Янагону предстояло присутствовать на некоторых религиозных церемониях для своего народа. Далинару нужно было подготовиться к поездке в Тукар; он намеревался отправиться туда как можно скорее.

Когда они поднялись, Янагон снова надел головной убор.

– Далинар, – произнес юноша, – мы что-нибудь знаем о Крадунье? Она осталась в башне.

– Каладин сказал, что другие Сияющие без сознания. Это, вероятно, относится и к ней.

– Может быть. Она часто делает то, что не должна. Если будут новости, сообщи мне, пожалуйста.

Далинар кивнул и вместе с Ясной покинул дворец Янагона. Внешне здание могло выглядеть так же обыкновенно, как и любое другое в военном лагере, но это был именно дворец.

Сзет дожидался Далинара, кое-что держа в руках, как ему было приказано. Далинар забрал у него большую книгу – устрашающего размера, хотя и знал, что она короче, чем кажется. Бумага внутри была покрыта корявыми строчками, состоявшими из неприлично крупных букв, выведенных его собственными толстыми пальцами.

Он протянул книгу Ясне. Он разрешил делиться черновиками, отрывками – и к этому времени они разошлись по всей коалиции. Однако он не считал книгу законченной, пока в начале этой недели не внес последние изменения.

– «Давший клятву»? – спросила Ясна, жадно хватая том. – Готово?

– Нет, но я свою роль сыграл. Это оригинал, хотя письмоводительницы сделали копии после моих последних переделок. Я хотел, чтобы у тебя был тот экземпляр, который я написал сам.

– Ты должен гордиться, дядя. С этим томом ты творишь историю.

– Боюсь, ты обнаружишь там большей частью религиозную чепуху.

– Идеи нельзя записывать в бесполезные просто потому, что они связаны с религиозным мышлением. Почти все древние ученые, которых я почитаю, были религиозны, и я ценю, как их вера сформировала их, даже если не ценю саму веру.

– То, что ты говорила о надежде на собрании… Я обеспокоен, Ясна. Но возможно, в хорошем смысле. Кто в мире станет оспаривать такую фундаментальную идею, как надежда? И все-таки, поскольку мы все принимаем ее как жизненно важную вещь, мы не пытаемся ее осмыслить. Понять, что она на самом деле значит. В отличие от тебя.

– Я стараюсь. – она оглянулась на дворец Верховного. – Скажи-ка… Не слишком ли я стараюсь утвердиться в качестве полководца? Я чувствую, что это важный прецедент, как и эта твоя книга, но… Я стреляю чересчур метко, да?