Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

– Мне жаль, что у нас не было тарелок с едой и для вас, – продолжил Янагон на азирском. – Мне следовало догадаться, что вы оба прибудете раньше.

– Это был бы прекрасный подарок, ваше величество, – сказала Ясна, раскладывая на столе какие-то бумаги. – Но сегодня мы не вошли в число избранных, так что было бы неправильно, если бы нас так облагодетельствовали.

Парнишка посмотрел на Нуру:

– Я же говорил, что она все поняла.

– Ваша мудрость растет, ваше императорское величество, – сказала пожилая женщина.

Она была азирским визирем – высокопоставленным государственным служащим. На ее собственном наряде было меньше золота, чем на наряде Верховного, но тем не менее он был фантастически красочным, с шапочкой и контрастной мантией со множеством узоров и оттенков. Ее длинные седеющие волосы были заплетены в косу, которая выбивалась из-под шапочки сбоку.

– Хорошо, Ясна. – Янагон наклонился вперед, чтобы изучить ее бумаги, хотя, насколько Далинар знал, он не мог читать по-алетийски. – Скажи мне прямо.

Далинар напрягся.

– У нас практически нет шансов вернуть Уритиру, – произнесла Ясна на азирском с едва заметным акцентом. – Разведчики подтверждают, что фабриали рядом с ним не работают. Если мы воссоздадим уменьшенную версию летательного аппарата моей матери для доставки войск, он упадет, как только приблизится. Враги также перекрыли пещеры. Дядя доставил к подножию небольшой отряд и тем самым, похоже, сообщил им, что мы раскрыли уловку. Они больше не посылают фальшивые сообщения через даль-перо, и мы видели воинов-певцов на балконах. С помощью осколочного клинка, который, как выяснилось, можно доставить в охраняемую зону, если он ни с кем не связан, солдаты смогут прорубить завал внизу. Но при этом они окажутся беззащитны перед лучниками на более высоких позициях. И если мы проберемся через обломки, проход через систему туннелей будет сущим кошмаром. Марш солдат по вершинам гор невозможен по множеству причин. Если мы достигнем башни, то проиграем. Для наших полей сражений характерен выверенный баланс Сияющих против Сплавленных, осколочников против Царственных, солдата против солдата… На Уритиру у нас не будет Сияющих – и вся стратегия рухнет.

– У нас будет Каладин, – напомнил Далинар. – Его силы все еще действуют. Буреотец думает, что он продвинулся в своих клятвах дальше, чем остальные.

– При всем уважении к нему, – возразила Ясна, – Каладин – всего лишь один человек, которого ты перед нашим отъездом освободил от службы.

Конечно, она была права. Здравый смысл подсказывал, что один человек – ничто против армии Сплавленных. И все же Далинар задумался. Однажды, в военных лагерях, он поспорил с солдатами Каладина, которые устроили бдение в честь молодого ветробегуна, которого сочли мертвым. В тот раз Далинар оказался не прав. Теперь он обнаружил в себе толику той самой веры, которую увидел в солдатах.

Поверженный, сломленный, окруженный врагами, Каладин продолжал сражаться. Он знал, как сделать следующий шаг. Они не могли его бросить.

– Наш лучший шанс, – сказал Далинар остальным, – доставить меня и отряд через Шейдсмар в башню. Я мог бы открыть там перпендикулярность, и мы застанем врага врасплох.

– Ты, возможно, сумеешь открыть ее там, дядя, – многозначительно сказала Ясна. – А что думает Буреотец?

– Он пока не уверен, что я достаточно продвинулся в своих клятвах и навыках, чтобы справиться с этим, – признался Далинар.

Ясна постучала пальцем по своим записям.

– Штурм через Шейдсмар потребует большого количества кораблей, чего у нас нет на той стороне, и я не вижу способа их заполучить.

– Мы обязаны найти способ поддержать Каладина, Навани и любое сопротивление, организованное ими, – настаивал Далинар. – Возможно, нам не понадобится много кораблей. Небольшая группа обученных солдат может проникнуть внутрь, а затем вывести из строя фабриаль, который враг использует, чтобы остановить Сияющих.

– Несомненно, – сказала Ясна, – именно таким способом враг и пробрался в башню. Они должны были принять меры на случай аналогичной атаки.

– Ну и что? – сказал Янагон, жуя орехи, которые он спрятал в кармане своей огромной мантии. – Ясна, ты возражаешь против каждого довода Далинара. Ты хочешь сказать, что мы должны отдать Уритиру врагу?

– Все наши военные действия разваливаются без него, – сказала Нура. – Это средство, с помощью которого мы соединяли наши разрозненные силы!

– Не обязательно. – Ясна показала Верховному несколько небольших карт. – Пока у нас есть сильный флот и надлежащая поддержка с воздуха, мы можем контролировать южную половину Рошара. Потребуются недели или месяцы на перемещения, но мы в силах координировать усилия на полях сражений, пока у нас есть даль-перья.

– И все же. – Янагон взглянул на Нуру, пожилая женщина кивнула в знак согласия.

– Это серьезный удар, – подтвердил Далинар. – Ясна, мы не можем просто бросить Уритиру. Ты сама потратила годы, пытаясь найти его.

– Я не предлагаю бросать, дядя, – холодно ответила она. – Просто излагаю факты. Думаю, сейчас нам нужно действовать так, будто мы не скоро вернем башню, то есть бросить все силы против Ишара в Тукаре, чтобы обезопасить позиции. И надо придумать, как поддержать наши силы в южном Алеткаре против веденцев.

Все это были веские доводы, ядро сплоченной и продуманной боевой стратегии. Она старалась изо всех сил, и в основном ей удавалось быть толковым тактическим командиром. Он не мог винить племянницу за то, что она постоянно старалась кому-то что-то доказать; ей, в конце концов, приходилось всю жизнь отстаивать свою правоту.

И все же поспешное решение отказаться от Уритиру слишком смахивало на то, как поступил Таравангиан с Рошаром. Сдался, как только ему показалось, что надежды нет.

– Ясна, – сказал Далинар, – мы должны приложить больше усилий, чтобы освободить Уритиру.

– Я не говорю, что мы не должны этого делать, просто такая кампания будет очень трудной и дорогостоящей. Я пытаюсь описать расходы, оповестить о них.

– Твои слова лишены надежды.

– «Надежда», – повторила она, раскладывая бумаги на столе. – Я когда-нибудь говорила тебе, как мне не нравится это слово? Подумай, что оно значит, что подразумевает. У тебя есть надежда, когда ты в меньшинстве. У вас есть надежда, когда нет выбора. Надежда всегда иррациональна, дядя.

– К счастью, мы не слишком рациональные существа.

– И нам не надо такими становиться, – согласилась она. – В то же время, как часто «надежда» становилась причиной того, что кто-то отказывался двигаться дальше, смотреть на жизнь реально? Как часто «надежда» усугубляла боль или замедляла исцеление? Как часто «надежда» мешала кому-то встать и сделать то, что должно быть сделано, потому что он цеплялся за желание, чтобы все было по-другому?