Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

«Да!»

Приступив к работе, Навани заметила одну странность. Что это двигалось по башне? Великий маршал Каладин? Летел быстро, его силы восстановились, и еще он был облачен в спренов, как в броню. Он достиг Четвертого Идеала.

И направлялся не туда.

Его ошибка была простительна. Он решил, что лучший способ защитить башню – это прийти к колонне и спасти Навани. Но нет, он был нужен в другом месте.

Она привлекла его внимание мигающими огоньками на стене.

«Сородич?» Голос Каладина прозвучал в системе, едва он коснулся кристаллической жилы.

«И да и нет, маршал, – сказала Навани. – Колонне ничего не угрожает. Доберись до Отломка. Скажи врагам, которых там найдешь, что им лучше быстро отступить».

Немедленно повиновавшись, он изменил направление полета.

Навани, полная невероятных знаний, принялась за дело.

Далинар убедил ветробегунов не лететь сразу обратно в военный лагерь в Эмуле, а задержаться в небе над лагерем Ишара.

Они вызывали у него беспокойство. Сияющие поникли, как солдаты после дневного марша с удвоенной скоростью. Обычно буресвет придавал им сил, но теперь они жаловались на головную боль, которая никак не унималась.

«Последствия не будут неисцелимыми, – сказал Буреотец. – Хотя я не могу сказать наверняка. Ишар соединил их с землей. По сути, их силы опознали камни как часть тела – и поэтому пытались наполнить землю буресветом».

«Я едва понимаю смысл сказанного тобой, – ответил Далинар, повиснув в небе высоко над лагерем Ишара. – Как такое возможно?»

«Силы узокователя – это силы творения. Силы божественной природы, включающие способность соединять души. Когда Честь был жив, он поддерживал определенные границы, которые нельзя было пересекать. Но теперь Ишар, похоже, научился пользоваться своей свободой в полной мере».

Спрен помолчал, потом его рокочущий голос сделался тише.

«Он мне никогда не нравился. Хотя в те времена я был всего лишь ветром – и не совсем разумным, – я помню его. Ишар был честолюбив еще до того, как его охватило безумие. Он не единственный, кто виноват в разрушении Ашина, первого дома человечества, но именно его Вражда первым соблазнил экспериментировать с потоками».

«Тебе никто особенно не нравится», – заметил Далинар.

«Это неправда. Был человек, который однажды, давным-давно, заставил меня смеяться. Он мне немного нравился».

Это было похоже на редкую попытку проявить легкомыслие. Смел ли Далинар надеяться, что древний спрен меняется к лучшему?

Внизу большой шатер Ишара полоскался на ветру, покинутый. Далинар не видел никаких признаков слуг или солдат, которые могли бы быть внутри.

– Сэр! – сказал Сигзил, подплывая к Далинару. – Отряду нужен отдых.

– Еще несколько минут, – сказал Далинар, прищурившись.

– Чего мы ждем, сэр?

– Посмотрим, вернется ли Ишар. Он бежал в Шейдсмар. Он может вернуться в любой момент. Если он это сделает, мы умчимся прочь. Но если он не появится…

Ишар не ожидал, что ему придется бежать. Сзет и этот странный Клинок прогнали его.

– Это может оказаться редкой возможностью, командующий. Он был ученым среди Вестников; он мог оставить записи, которые подскажут что-нибудь важное о применении сил узокователя.

– Понял, сэр.

Далинар взглянул на Сзета, который плыл сам по себе, в стороне от остальных, Привязанный к небу собственной силой. Далинар кивнул в его сторону, и Сигзил, уловив намек, сплетением направил узокователя к шинцу.

Сзет что-то бормотал себе под нос.

– Откуда он узнал? Откуда этот старый дурак узнал?

– Что узнал? – спросил Далинар, подлетая. – Ишар? Как он узнал о твоем народе?

Сзет моргнул, затем сосредоточился на Далинаре. Странно было видеть его похожим на самого себя, бледнокожим и большеглазым. Далинар уже привык к иллюзии алети.

– Я должен приготовиться, – сказал Сзет. – Мой следующий Идеал – это поиск, паломничество. Я должен вернуться к своему народу, Черный Шип. Я должен встретиться с ними лицом к лицу.

– Как пожелаешь.

Далинар не был уверен, что хочет натравить этого человека на кого бы то ни было, и уж тем более на нейтральное государство. Но Ясна дала понять, что это случится, и, кроме того, он сомневался, что сможет помешать Сзету сделать то, что тот действительно хотел.

– Твой народ. У них есть все Клинки Чести?

– Кроме трех. Клинок ветробегунов был моим в течение многих лет. Клинок неболомов был возвращен Нину давным-давно. И конечно, клинок камнестражей никогда не был у нас на хранении. Итак, их было семь, но если у Ишара есть его клинок…

«Вам не нужны другие мечи, – произнес в голове Далинара веселый голос. – Я стою десяти! Ты видел, какой я был грандиозный?»

– Видел, – сказал Далинар мечу. – Ты… повредил осколочный клинок. Клинок Чести!

«Правда? Ого. Я великий меч. Мы уничтожили много зла, верно?»

– Ты обещал не говорить в умах других, меч-ними, – тихо сказал Сзет. – Разве ты не помнишь?

«Помню. Я просто забыл».

– Я пошлю с тобой отряд в Шиновар, – сказал Далинар. – Как только вернемся в лагерь.

– Нет, – ответил Сзет. – Нет. Я пойду один, но не сейчас. Я должен подготовиться. Мне нужно… сделать кое-что важное. Он знал. Он не должен был знать…

Шквал. Далинар не понимал, кто безумнее: Сзет или меч. В сочетании друг с другом они его особенно нервировали.

«Без них ты был бы мертв, – сказал Буреотец, – а я – связан против воли. Этот шинец опасен, но Ишара я боюсь больше».

– Сигзил! – позвал Далинар. – Не думаю, что он вернется в ближайшее время. Веди нас вниз. Посмотрим, не оставил ли он в палатке чего-нибудь ценного.

Адин поднял копье, которое нашел в атриуме. Осажденные люди вместе с певцами встали кругом, защищая раненых; кто-то плакал, и повсюду виднелись спрены страха. Стариков и детей оттеснили в центр, но Адин туда не пошел. Пусть спрены-наблюдатели увидят, что он не из тех, кто прячется. Даже женщины взялись за оружие, включая жену лекаря, которая отдала своего малыша одной из девушек в центре. Война – мужское искусство, но тот, кто нападает на женщин, перестает быть воином. Он заслуживает всего, что с ним потом может случиться.

Среди раненых был и отец Адина. Жив, слава Вестникам, но сильно истекает кровью. Он сражался за Сияющих, когда Адин… прятался в коридоре.

Забери его буря, он больше не будет трусом. Он… не будет, и все тут. Адин встал в строй рядом со страшным паршуном в невероятных панцирных доспехах, затем попытался с копьем принять ту же позу.

Буреформы двинулись вперед, распевая ужасную песню. Адин обнаружил, что дрожит, древко копья в его руках стало скользким.

О, шквал.

В тот момент он не хотел добиваться внимания спрена. Он не хотел драться. Ему хотелось быть дома, мастерить тарелки и слушать, как напевает отец. Он не хотел стоять здесь, зная, что они все… они все…