Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

«У спренов нет трупов, – сказал Буреотец. – Спрены не умирают, как люди. Они – сила, которую нельзя уничтожить. Они… Это невозможно!»

Далинар обыскал комнату: под простынями обнаруживалось все больше странных трупов. Были и просто скелеты, и груды камней.

«Это место злее самого зла, – сказал Буреотец. – Здесь сотворили мерзость».

Подбежал Сигзил, держа в руках несколько дневников, которые нашел в задней части шатра. Далинар не понял написанное, но это оказались азирские глифы, и Сигзил их прочитал.

– Кажется, это перечень опытов. Первая колонка – имя спрена, вторая – дата. Третья – время… может быть, сколько они прожили? Большинство продержались не дольше нескольких минут.

– Кровь предков. – У Далинара дрожали руки. – А последняя колонка?

– Заметки, сэр, – сказал Сигзил. – Вот последняя запись. «Наш первый спрен чести прожил почти пятнадцать минут. Новый рекорд, причем на порядки длиннее всех предыдущих попыток. Похоже, природа спренов чести ближе всего к человеческой. При переносе их органы и мышцы формируются наиболее естественным образом. Надо заполучить новых подопытных.

Криптиков и спренов пепла невозможно перенести, опираясь на наши нынешние знания. Тела, которые возникают в их случае, немедленно разрушаются. Похоже, их физиология несовместима с фундаментальными законами Физической реальности».

– Шквал… – пробормотал Лейтен, ведя рукой по коротким волосам. – Что это значит?

«Немедленно покиньте это место, – сказал Буреотец. – Надо предупредить моих детей».

– Согласен, – сказал Далинар. – Забирайте все полезное, встретимся снаружи. Уходим.

Моаш бежал через башню, используя сплетения одно за другим, чувствуя, как грохочет конструкция. Она оживала. Его окружало светом.

Ее светом. Светом королевы.

А до того был ужасный звук. Он нарушил Связь с Враждой, заставив Моаша чувствовать боль за то, что он сделал, – боль, которой он не хотел. Боль, которую он отдал.

Эта боль бурлила и распространялась внутри его. Он убил Тефта.

Он… убил…

Тефта!

«Прочь, прочь, прочь!» – думал он, пробираясь по коридору, не заботясь о том, заденет ли людей своим осколочным клинком, пролетая над их головами. Он держал его наготове. На случай, если Каладин его найдет. На случай, если он не сломался.

Стены светились, и свет казался Моашу ярче положенного. Он не должен бояться! Он все отдал! Он не мог быть тем, кем должен, если боится, или…

Или.

Боль, стыд, злость на самого себя были хуже страха.

«Прочь. Быстрее. Быстрее!»

Удушающий свет окружил, обжег, и Моаш выскочил из ворот башни. Он скорее почувствовал, чем увидел, что произошло позади. Уровни Уритиру оживали один за другим. Воздух исказился от внезапного тепла и давления. Так много света.

«Так много света!»

Моаш взмыл в небо и бросился прочь от башни. Однако вскоре он врезался в твердую поверхность. Он упал во что-то мягкое, но холодное; буресвет едва поддерживал в нем жизнь, заставляя страдать. Запас кончился, не дав ему исцелиться полностью, поэтому Моаш лежал на холоде и ждал пустоту.

Он не должен больше ничего чувствовать. Именно это ему обещали!

Он не мог моргнуть. Казалось, у него больше нет век. Он ничего не видел – его зрение было выжжено. Лежа на холоде на склоне горы, он прислушивался к далеким радостным возгласам, к звукам ликования и радости. Снег холодил кожу.

Но не душу. Только не его несчастную душу.

– Тефт, я…

Он не смог больше вымолвить ни слова. Слова не складывались. Он не жалел о том, что сделал. Он сожалел только о том, что его действия заставили его чувствовать.

Он не хотел этой боли. Он заслужил, да, – но не хотел.

Он должен был умереть, однако его нашли. Несколько Небесных были в воздухе, когда башня восстановилась. Похоже, они проснулись после того, как упали с неба и покинули зону действия защиты. Они дали ему буресвет, потом подняли и унесли.

Дар Вражды вернулся, и Моаш вздохнул с облегчением. Блаженно, без чувства вины. Его сломанный хребет зажил. К тому времени как они доставили его в лагерь тех немногих, кому удалось бежать из Уритиру, он уже мог ходить.

Но ничего не видел. Сколько бы буресвета ему ни давали, глаза не восстанавливались.

Он ослеп.

Рошару суждено объединиться ради более грандиозной войны.

Измученные и сбитые с толку, Далинар и ветробегуны в конце концов приземлились в своем военном лагере всего за несколько минут до начала Великой бури. Неудача навалилась на плечи тяжким грузом, словно гравитация. Отпустив ветробегунов отдыхать, Далинар ссутулился.

Путешествие оказалось напрасным. Он не приблизился к пониманию своих сил. Ничего не сделал для возвращения Уритиру. По-прежнему не имел понятия, как спасти Навани.

Наверное, следовало пойти к Ясне и объяснить, что они нашли, но он так устал. Он брел через лагерь, таща за собой неудачу, как телегу, набитую беспокойными спренами изнеможения.

И вот тогда-то к нему подбежали письмоводительницы с известием, что связанные с Уритиру даль-перья снова заработали. Посланницы, окруженные спренами славы, принесли удивительные вести. Навани на связи, башня и Врата функционируют. Далинар слушал в оцепенении.

Хорошие новости. Наконец-то хорошие новости.

Ему захотелось немедленно вылететь в Азимир, чтобы повидаться с Навани, но он понял, что это глупо. Надо хоть немного отдохнуть перед очередным долгим перелетом, и к тому же предстоит неминуемая буря. Далинар приказал отправить жене послание, пообещав прибыть до конца дня. Затем попросил узнать у Ясны и Верховного, может ли он встретиться с ними после бури.

Когда письмоводительницы убежали, оставив Далинара одного, он наконец подошел к маленькому зданию, которое сделал своей базой. Как будто вернулся домой. Конечно, он достаточно много времени провел в походах, чтобы слово «дом» приобрело расплывчатый смысл. Обычно таковым считалось любое место с мягкой постелью.

«Теперь Уритиру действительно в безопасности, Далинар, – мысленно сказал Буреотец. – Я так отвлекся на мертвых спренов, что сначала не заметил. Сородич полностью проснулся. Появился еще один узокователь? У этого будут последствия…»

Далинар пока что осознал их не до конца. Навани связалась узами со спреном? Это было чудесно, но сейчас он был так эмоционально измотан, что просто хотел посидеть и подумать. Он толкнул дверь своего дома, спотыкаясь, вошел – и оказался посреди бескрайнего золотого поля.

Земля мерцала, словно наполненная буресветом. Далинар остановился и обернулся. Дверной проем исчез, дверная ручка пропала из его руки. Небо было закатным – темным и красновато-оранжевым.