Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

– Устрашающе, не правда ли? – раздался голос из темноты.

Она прищурилась и огляделась, но наконец нашла источник звука: невысокий мужчина сидел неподалеку, и в ночи то и дело вспыхивала его гердазийская зажигалка. Каждая вспышка света освещала пальцы и лицо Норки.

– Да, – сказала Ясна. – «Устрашающе» – правильное слово. Даже больше, чем я ожидала.

– Вы сделали мудрый выбор, отправившись туда, – сказал Норка. – Независимо от того, что говорили другие. Слишком легко забыть о цене. Не только для мальчиков, которые умирают, но и для тех, кто остается жить. Каждому командиру следует периодически напоминать об этом.

– Как мы справились?

– Мы сломали им хребет. Именно этого и хотели, хотя и не учинили полный разгром. Нам понадобится еще одно или два сражения почти такого масштаба, прежде чем я смогу сказать вам, действительно ли мы победили или нет. Но сегодня был шаг вперед. Делайте это достаточно часто, и вы неизбежно пересечете финишную черту.

– Потери?

– Никогда не принимайте рапорты о потерях в ночь сражения, светлость. Дайте себе немного времени насладиться трапезой, прежде чем смотреть на счет.

– Ты, кажется, не в восторге.

– Ну почему же… Надо мной открытое небо, и я не в кандалах.

Он встал – тень на фоне темноты.

– Если предпочитаете удалиться к себе, я скажу остальным, что видел вас и что вы здоровы. Ваш Шут здесь, и, сдается мне, что-то встревожило его.

Она поблагодарила Норку и встала. Шут встревожен? Возможные причины терзали ее, пока она шла через прифронтовой военный лагерь к своей палатке. Внутри Шут сидел за дорожным столиком и что-то яростно строчил. До сих пор ей удалось застичь его за письмом на пяти чужестранных языках, и он не желал отвечать на вопросы о том, откуда они взялись.

Сегодня он захлопнул блокнот и нацепил на лицо улыбку.

В основном она доверяла ему. А он ей… почти всегда. Прочие аспекты их отношений были более сложными.

– В чем дело, Шут? – спросила королева.

– Моя дорогая, тебе надо отдохнуть перед…

– Шут!

Он вздохнул и откинулся на спинку стула. Он был безупречен, как всегда: строгий черный костюм, идеально уложенные волосы. Несмотря на легкомысленные речи, он точно знал, как себя подать. Это их связывало.

– Я подвел тебя, – сказал он. – Я думал, что принял все необходимые меры предосторожности, но нашел в своем письменном столе негодное перо.

– Ну и… что? Это какой-то розыгрыш, Шут?

– Боюсь, разыграли меня. Перо было не пером, а существом, созданным, чтобы выглядеть как перо. Можно сказать, кремлецом, которого взрастили искусно и придали невинную форму.

Она похолодела и шагнула вперед, позвякивая доспехом:

– Неспящий?

Он кивнул.

– Как думаешь, много он услышал?

– Не уверен. Я не знаю, когда заменили настоящее перо, и я сбит с толку: не понимаю, как моя защита, которая должна была предупреждать о подобных существах, была обойдена.

– Тогда мы должны предположить, что они знают всё, – сказала Ясна. – Все наши секреты.

– Увы, – согласился Шут. Он вздохнул и пододвинул к ней блокнот. – Я пишу предупреждения тем, с кем общался. Радует лишь то, что ни один из Неспящих, насколько мне известно, не заодно с Враждой.

Ясна только недавно узнала, что Неспящие – не миф. Ей потребовалась встреча с таким дружелюбным существом – возможность увидеть собственными глазами, что нечто живое может состоять из тысяч кремлецов, действующих сообща, – чтобы поверить в их существование.

– Если это не шпионаж в пользу врага, то в чью?

– Ну, я написал своим связным, чтобы проверили, не проявляет ли кто-то благосклонности в адрес Вражды. Но… Ясна, я знаю, что по крайней мере один из них связал свою судьбу с Духокровниками.

– Преисподняя…

– Думаю, пришло время, – сказал Шут, – рассказать тебе о Тайдакаре.

– Я знаю о нем.

– О, это тебе так кажется. Но я встречался с ним несколько раз. На других планетах. Ясна, Духокровники – не рошарская организация, и я не думаю, что ты осознаёшь опасность, которую они представляют…

По мере того как мы углубляемся в эти исследования, я все больше сомневаюсь в самой природе Бога. Как может Бог существовать, проникая повсюду, но при этом состоять из материи, которую можно уничтожить?

Свет оказался гораздо интереснее, чем считала Навани.

Он был постоянно рядом, струился через окна или от заряженных камней. Он был вторым океаном, белым и чистым, таким вездесущим, что никто не обращал на него внимания.

Навани смогла заказать тексты, привезенные из Холинара – те, которые считала потерянными во время вторжения. Она сумела собрать другие со всей башни, и некоторые с соответствующими главами уже были здесь, в библиотеке. Все они были собраны по приказу Рабониэли и доставлены без вопросов, чтобы Навани могла работать.

Она поглощала слова. Запертая в комнате, она больше ничего не могла сделать. Каждый день она писала рутинные инструкции своим ученым – и прятала в них зашифрованные послания, которые на самом деле ничего не значили. Рушу должна была из контекста понять, чем она занимается, но Сплавленные? Что ж, пусть тратят время, пытаясь выяснить суть написанной ею абракадабры. Их замешательство может помочь ей передать важные сообщения позже.

Это не занимало много времени, и остаток дня она проводила, изучая свет. Конечно, в ее занятии не могло быть ничего плохого, как того хотела Рабониэль. И тема была так увлекательна.

Что же такое свет? Не только буревой, но весь, в целом? Некоторые древние ученые утверждали, что его можно измерить. Они говорили, он имеет вес. Другие не соглашались, заявляя, что можно измерить только силу, с помощью которой движется свет.

Обе эти идеи заворожили ее. Она никогда не думала о свете как о вещи. Он просто… существовал.

Взволнованная, она провела старый эксперимент из своих книг: расщепление света на радугу цветов. Требовалось лишь поставить свечу в коробку, использовать отверстие, чтобы сфокусировать свет, а затем направить его через призму. Затем, заинтересовавшись, она экстраполировала и – после нескольких попыток – смогла использовать другую призму, чтобы заново собрать составляющие цвета в пучок чистого белого света.

Потом Навани использовала бриллиант, наполненный буресветом, вместо свечи. Вышло то же самое, свет распался на составляющие, но синий луч оказался шире остальных. И пустосвет повел себя аналогичным образом, однако у него самой широкой была фиолетовая полоса, а другие цвета с трудом удалось разглядеть. Странно. Навани предполагала, что у разных видов света полосы будут ярче или тусклее, но не изменят размеры.