Мэтью Стовер - Кейн Черный Нож [ЛП]

Это Марада и Тизарра.

Покрытые потеками и пятнами крови и грязи. Во ртах толстые узлы-кляпы. Губы Тизарры разбиты, глаза чуть не вываливаются из синяков. Золотистая кожа Марады безупречна под коркой крови и слизи, ибо Хрил еще любит ее. Похоже, она билась с ними даже здесь, очнувшись на стоянке: ее сковали цепями, годными для дракона, тогда как Тизарра стянута простой веревкой, хотя ужасно туго; руки раздулись так же, как веки, и готовы почернеть.

Сучки пинают их по ногам, заставляя упасть на камни предо мной.

Я соображаю, в чем дело. Почему меня поместили сюда. Почему заставили делать то, что я делаю. Я уже рассказал? Рассказал шевелением гортани или только в уме? Не помню.

Потому что я оказался смелым на манер буйного огрилллона. Потому что вышел один против всех. Потому что даже сейчас они не могут заставить меня молить о смерти.

Возможно, они таким образом оказывают мне честь.

И я буду последним. Увижу остальных. Их бесконечную боль. Их невообразимо уродливую смерть. Я мог бы закрыть глаза, но не стану.

Не буду.

Быть свидетелем - вот единственное доступное мне наказание.

Вот чем я плачу за звездную роль в Представлении Кейна.

И пришло время выбирать.

Последний изыск, который с клиническим холодком оценивает малая часть моего ума: сучки вытаскивают кляпы. Итак, мне придется выслушать мольбы.

И, поскольку это они, Марада и Тизарра, обе героини столь великие, что мне не вообразить... каждая молит выбрать ее и пощадить подругу.

Дать партнерше пожить еще день. Еще час.

Мольбы становятся криками - они пытаются заглушить друг дружку. Крики становятся отчаянными стонами и, наконец, бессловесным плачем сирен.

А я буду выбирать.

Чем сейчас и занят.

Я пошлю одну на новый уровень Ада, и стоны избранной, и проклятия пощаженной ливнем хлынут на мою голову.

Будь благодарным. Не этого ли ты жаждал?

Не об этом ли просил? Поглощенный тьмой. Ослепший ко всему, утративший память о дневном свете.

Весь путь вниз.

И...

Я благодарен. Этого я хотел. Об этом молил. Не знал, что такая боль вообще возможна.

За что благодарю Тебя.

Сделаем из страдания святыню: завет между нами.

Сделай одно, и агония превысит твое воображение. Исполни одно мое малое желание, и я обещаю тебе вселенную боли.

Просто сними с креста.

И всё. Спусти меня туда. Чтобы я смог язвить их.

Спусти меня вниз, и я буду Твоим навеки. Мы устроим Представление Кейна. Вместе.

Вселенная боли. Вечная. Навеки и аминь.

Только сними меня отсюда.

Тогда:

Котел

Плохой парень

Путь Кейна

Сейчас:

Князь лжи

Пратт и Красный Рог

Я Дымная Охота

Правосудие Хрила

Я сидел на той скамье у собора очень долго.

Сидел, когда ночь поглотила все небо. Сидел, когда прошли хриллианцы-фонарщики, зажигая "ураганные лампы", что висели на крюках на каждом перекрестке: слабые светочи в обширном мраке Бодекена. Сидел, когда ночь снова разразилась дождем и едва заметные люди спешили мимо, опустив головы и подняв плечи, неся закрытые фонари, сочившие в щели слабый желтый свет. Сидел, пока задница не согрела холодный камень - а может, полностью онемела.

Наконец я встал. - Ни хрена не смешная шутка. Я отморозил яйца. И сваливаю.

"Не уходи. Мне так безопаснее".

Я развернулся, автомат сам полез в руку.

Вокруг: дождь и пустые темные улицы, бесформенная громада собора и лик Ада. Я был совершенно один.

Не удивительно: это был не шепот, а Шепот. Не настоящий голос, а вариация телекинеза, напрямую оперирующего ушными перепонками. Этот скользкий невыразительный голос-дыхание звучит словно со всех сторон одновременно.

Я вернул предохранитель и убрал "Автомаг". - Выходи. Если бы я хотел тебе зла, пришел бы в гости.

"Ты славишься внезапной сменой планов".

Я не стал отрицать. - Хотя бы скажи, в какую сторону смотреть.

"Это не важно. Я вне радиуса стрельбы, и услышу всё, что ты скажешь".

- Да? - Я вернулся на скамью. Да, это моя задница онемела: камень был холоднее дохлой сучки. - Давно наблюдаешь?

"С того времени, как ты вышел из Собора. Прямиком в контору Глаз. Ты предсказуем".

- Верно. - Проделав любимый трюк адаптации к темноте, я оглядывал призрачные окна зданий вокруг площади, ища такое, из которого можно видеть и мою скамью и ступени собора. Их было лишь два: на фронтоне трехэтажного дома, и еще витрина одноэтажной лавки. - Тебя сексуально возбуждало сидеть на чердаке и смотреть, как я тут трясусь?

"Кейн, прошу. Ты меня оскорбляешь. И в сапожной лавке меня тоже нет. Меня так просто не поймать. В отличие от тебя".

- Да как хочешь. - Тут не стоило усердствовать. - Ладно, слушаю.

"Это ты хотел встречи".

- Было бы неплохо.

"О, ха-ха. Видишь? Я притворяюсь, что ценю твой юмор. Ты притворяешься, что не затаил ненависти. Не перейти ли к делу? Оно должно быть важным - или, воображаю, бедный тупица Тиркилд был бы уже мертв"

Она была права, что не верила в мою доброту: с удовольствием обрезал бы кончики ушей самодовольной эльфийской шлюшке, задолжавшей мне не менее пяти жизней.

- Думаю, он уже сказал тебе, что я работаю на Поборницу.

"А я надеялась, что манеры Тиркилда сделают тебя несклонным помогать хриллианцам. Мы думали, ты будешь на нашей стороне".

- Это какой же?

"Нашей. Хороших парней. Знаешь, истина, правосудие и Путь Анханы".

Я скорчил рожу. - И давно истина и правосудие подружились с Путем Анханы?

Она засмеялась: это хихиканье эльфов, словно кто-то бросает пригоршню колокольцев с утеса. "Со дня Успения, разумеется. Ты же сам всё устроил, помнишь?"

- Точно. Смешно. Теперь расскажи, как твоя сторона затянула Орбека. И во что втянула.

"Затянула? Я?"

- Орбек уехал в Анхану навестить друзей - твоих недоделанных ликов. Не в первый раз. А через три месяца он стреляет в рыцарей Хрила и корчит из себя кватчарра Черных Ножей.

"Не корчит, Кейн". Я почти видел, как она пожимает плечами. "Хитрый зверек вроде тебя мог бы сам во всем разобраться".

- Я просто жду, когда расскажешь ты.

"Делианн не хотел вовлекать тебя. Наш Святой Император считает, что ты сделал достаточно".

- Он несколько сентиментален.

"Не сентиментален, Кейн. Щепетилен. Наш Святой Император знает, что бывает, когда за дело берешься ты. Три года, а мы все еще отстраиваем Анхану".

- Слышал. Значит, Орбек был лишь приманкой. Ты знала, что я приду.

"Я не щепетильна".

- Помню. Как и Тиркилд.

"О?"

- Должно быть, ты удивилась, когда он днем вышел на связь, живой и здоровый.

"Не в первый раз ты меня разочаровал".

- Уверена, что он стал бесполезен? Он умнее, чем притворяется, и у него доброе сердце.

"Фатальная добродетель в таком месте и в такие времена".