Минди Арнетт - Оникс и слоновая кость [litres]

За какие грехи людей постигла такая кара, Кейт не спрашивала.

Чем дальше она уходила от лагеря, тем сильнее было искушение коснуться разумов лесных животных, бродивших в зарослях. За несколько недель пути Кейт ни разу не применила свой дар из-за мейстера Рейфа и его учеников, и это воздержание уже начало выводить ее из себя. Все это время ей как будто не давали вздохнуть полной грудью. Соблазн был велик, тем не менее она его поборола. Не только ради себя, но и ради Тома. Если Кейт разоблачат и схватят, Боннер вполне мог кинуться на ее защиту, как сделала та женщина из Андреаса. Интересно, сколько подобных случаев, приписываемых Возрождению, были на самом деле попытками защитить родных и любимых?

Тропа привела на широкую поляну, заросшую плакун-травой и какими-то лесными цветами. Сделав еще несколько шагов, Кейт замерла и вдохнула сладкий аромат. Она села на землю рядом с упавшим стволом на краю поляны, опершись о него спиной, нарвала ромашек и начала бездумно плести венок. Последний раз она плела такой в далеком детстве. Далеко не с первого раза стебли легли как надо. Поднялся ветер. Гроза, собиравшаяся весь день, готова была разразиться. Кейт с удовольствием вслушивалась в шелест листьев и глухое потрескивание ветвей. Уйдя в себя, она не заметила, что больше не одна.

– Оказывается, ты еще не разучилась плести венки.

Охнув, Кейт выронила ромашки и подняла взгляд на Корвина, пытаясь унять забившееся сердце. Он пришел на поляну следом за ней.

– Почти разучилась.

– Да не сказал бы. – Корвин поднял венок и протянул ей. – Наденешь?

– Нет!

Принц вздрогнул от ее резкого тона. Стушевавшись, Кейт взяла венок и уже мягче сказала:

– В нем я буду выглядеть глупо.

Корвин молча смотрел на нее сверху вниз.

– Что-то случилось в лагере? – прервала молчание Кейт.

– Нет, я пришел за тобой. Темнеет, да и гроза надвигается.

– Вы правы, Ваше Высочество. – Кейт хотела было встать, но Корвин опустился на поваленный ствол рядом с ней.

– С другой стороны, ночь еще не наступила, а здесь так хорошо. И да, Кейт, хватит «выкать». Хотя бы наедине.

Почувствовав себя неуютно у его ног, Кейт пересела на бревно и принялась отряхивать бриджи от приставшей хвои и травинок. Корвин уставился в небо, затянутое черными тучами.

– Помнишь, как однажды мы наврали хозяину бродячего цирка, что мы сироты, и убедили его взять нас в труппу?

Кейт прищурилась, застигнутая врасплох.

– Помню, конечно, – смущенно ответила она.

Прошлое вызывало в ней странные, неясные чувства. Такое не забывается. В тот вечер они мечтали о том, как сбегут, прекрасно понимая, что все их мечты так и останутся мечтами: Корвин – принц и должен вступить в брак, выгодный королевству. Ни он сам, ни тем более она не могли с этим ничего поделать. «А ведь я тебя так любила…» – подумала Кейт. Неожиданно для нее самой мысль откликнулась болью в сердце.

Кейт кашлянула.

– Тебя он тут же приставил гонять лошадей на корде, а меня определил в акробатки. По-моему, ему надо было поступить наоборот.

– По-моему, тоже, – улыбнулся Корвин. – С лошадьми ты всегда управлялась лучше, чем я.

– А ты бы прекрасно смотрелся в обтягивающем трико.

– Ну не знаю, не знаю. – Его взгляд скользнул по ее ногам в бриджах.

После долгих увещеваний Сигни Кейт перестала носить пеплум вне городов. Почувствовав, что краснеет, она опустила взгляд и принялась теребить венок.

– Временами, – Корвин вздохнул, перекинул одну ногу на другую, – я жалею, что мы тогда не сбежали. Наша жизнь могла сложиться совсем иначе.

– Да, пожалуй, – неуверенно сказала Кейт.

Она сильно сомневалась, что в таком случае идиллия в их отношениях продлилась бы долго. «Посмотри на нас: мы уже с трудом находим общий язык».

– Вот Сигни в цирке самое место, – добавил Корвин и улыбнулся, ломая ледок, возникший вдруг между ними.

– Не удивлюсь, если она там когда-то выступала. – Кейт улыбнулась в ответ. – По крайней мере какое-то время. Впрочем, с ней ни в чем нельзя быть уверенной. Сигни врет как дышит, сегодня расскажет одну басню, завтра – совершенно другую.

– Твоя подруга – самая любопытная девушка, которую я когда-либо встречал. Хотя, если между нами, ее бесконечные вопросы и мертвого выведут из себя. Это, кстати, одна из причин, по которым я удрал из лагеря.

Кейт хихикнула. Несмотря на свою привязанность к Сигни, она прекрасно понимала Корвина.

– И что она у тебя выпытывала на сей раз?

– Расспрашивала об инквизиции. – Принц потер лоб. – У нее, видишь ли, в голове не укладывается, почему мы позволяем золотым плащам отнимать детей у матерей.

– Она этого не понимает. Или не хочет понимать. – Кейт неловко пнула камешек носком сапога. – Хотя кое в чем я с ней согласна.

– В чем именно?

– В руках магиков, – начала она, тщательно подбирая слова, – сосредоточилась огромная власть, равной которой, полагаю, у них никогда прежде не было. Они делают все, что хотят: вторгаются в дома, разрушают семьи. Знаешь, меня удивило, что твой отец разрешил создать инквизицию.

– А он и не разрешал. – Корвин, в свою очередь, пнул сапогом кустик плакун-травы, влажно поблескивавшей голубыми лепестками, из-за которых растение и получило свое название. – Это Эдвин. Все, что сейчас делается в стране, происходит по его указке. Даже мост через Красногонку – его идея.

Кейт едва не задохнулась от гнева. Эдвин всегда был с гонором, но она и представить не могла, что он попытается захватить власть при живом отце. Из-за его дурацкого моста погибла Элиза Кейн. Эдвин, восседавший в высокой башне Норгарда, не имел права принимать такие решения.

– Мой отец… – Корвин сглотнул, жилы на его шее вздулись. – Видишь ли, слухи не врут. Он действительно болен. Его как будто что-то гложет изнутри, и целители не могут ему помочь. Болезнь изнуряет его тело и туманит его разум. Никто не знает, что это за недуг. Все началось после того нападения.

«Это же было несколько лет назад!» – подумала Кейт. Ей казалось неестественным, что болезнь длится так долго. Нет ли тут какой магии? Ее старый учитель рассказывал, что во время Сиванского нашествия магики-лекари использовали свое мастерство для создания заклинаний, наводящих порчу: лихорадку, нарывы, понос. Но таким занимались магики-чародеи. Диким, вроде ее отца, подобное было не по плечу. Объяснить это Корвину она, конечно же, не могла.

– Иногда отец неделями не может вымолвить ни слова, – продолжил он. – А когда начинает говорить, несет полную околесицу. Мы пытаемся скрыть истинное положение дел, однако кому-то же надо править страной.

«Почему тогда Эдвин, а не ты?» – хотела спросить Кейт и тут же сама поняла почему. Знака к урору до сих пор не было. Похоже, боги вообще не хотели его подавать.