Минди Арнетт - Оникс и слоновая кость [litres]

Жрица убрала тавро, однако боль не проходила. Корвин сжал правое запястье, будто в попытке остановить кровотечение. Он не мог раскрыть ладонь, но знал, что за клеймо там выжжено: колесо с восемью спицами, заключенное в святой треугольник. Символ судьбы и выбора.

Символ урора.

Молясь, чтобы на этом все закончилось, Корвин опять глубоко задышал, считая вдохи и выдохи. Он пытался отвлечься от боли и чувствовал на себе оценивающий взгляд Эдвина, следившего за каждым его движением. Тем временем жрица воздела руки и произнесла звенящим голосом:

– Введите знак урора!

Через секунду Корвин услышал цоканье копыт по камню. Олень? Кабан? Вдруг животное фыркнуло так знакомо, что при иных обстоятельствах Корвин не обратил бы внимания на привычный звук. Да нет, быть того не может!

Он оглянулся и не поверил своим глазам.

Знаком к началу урора был конь.

Им оказался молоденький жеребчик-двухлетка. Потом Корвину рассказали, что он просто появился невесть откуда на пастбище буквально через пару недель после того, как принц отправился в свое миротворческое путешествие. Одна половина тела у него была угольно-черной, вторая – белой, точно слоновая кость. Вдоль позвоночника шла серая полоска, отделявшая одну половину от другой. Руки жрицы, ведшей коня в поводу, дрожали от напряжения. Жеребчик выгибал шею и пятился. Он ржал и мотал головой, пугливо выкатив глаза: один – черный, другой – бледно-голубой.

Никогда прежде Корвин не видел ничего столь прекрасного и одновременно пугающего. На глазах выступили слезы, вместе с тем его сковал ужас. Принц уже любил и ненавидел этого коня. Знаком к началу урора стал конь!

Разум отказывался признавать очевидное. Такой знак к началу урора был лишь однажды, более двухсот лет назад, во время Войны Трех. Именно тогда в Инее объявились ночные драконы. Темная, беспокойная эпоха, полная бед и испытаний. Богиня послала людям знак того, что придет великий король, который сумеет защитить Норгард от ночных драконов, пока вокруг города не будет выстроена высокая стена.

«И вот теперь появились дневные драконы, а Возрождение набирает силу , – мелькнула мысль. – Снова грядут тяжелые времена» .

Корвин склонил голову, не в силах смотреть на этого коня. Внутренний голос кричал ему отойти в сторону и без боя уступить брату престол.

Если бы он только мог.

ВЕСЬ ПЕРВЫЙ ГОД после бегства из Норгарда Кейт тосковала по дому. Повеет ли вдруг знакомым запахом, всхрапнет ли конь, произнесет ли кто-нибудь норгардское словечко – и вот уже глаза Кейт на мокром месте, а дыхание перехватывает. Она знала только один способ справиться с тоской: постоянно чем-нибудь заниматься. Вот почему ей так нравилось служить почтаркой: отправляясь в поездки, она словно бы оставляла позади всех призраков прошлого. В дороге никто не видел ее слез. Потом ностальгия прошла. Кейт была уверена, что никогда больше не испытает этого чувства.

Однако стоило возвратиться в Норгард, и тоска нахлынула с новой силой, только теперь у Кейт не было возможности с ней бороться. Она вообще не понимала, откуда взялась эта тоска здесь, в ее доме, куда она так стремилась. Ей был до боли знаком каждый стул и стол, статуэтка и картина, каждая царапина на мраморном полу. Здесь ничего не изменилось со дня казни отца. Никто не изъявил желания не то что поселиться в комнатах изменника, но даже просто сменить тут обстановку. В конце концов Кейт сообразила, что душа тоскует не по этим стенам, а по прошлой, навсегда утраченной жизни.

В настоящем она тоже не находила утешения. Едва удавалось отогнать мысли о минувшем, как вспоминались слова мейстера Рейфа, сказанные ей в день, когда караван прибыл в замок: «Я знаю, кто ты».

Он шепнул это в самое ухо Кейт и, не оборачиваясь, ушел. Прошла неделя, а от магика не было ни слуху ни духу. Тоже, если разобраться, чепуха какая-то. Зачем пугать, если не собираешься переходить от угроз к действиям? Возможно, магик выжидал удобного для себя случая, чтобы раскрыть всем ее тайну.

А может, это и не было угрозой?

В последнее Кейт верилось с трудом. Чего ожидать дикой от магика? К тому же знающего ее секрет.

Кейт чувствовала себя как мышь в мышеловке. Бежать? Но как она могла оставить Тома? У него уже начались проблемы. Первые формы для отливки деталей скорострела треснули, когда ими попытался воспользоваться королевский оружейник. Судя по всему, Боннер и сам не подозревал, насколько в своем ремесле опирался на стихийную магию. Для дикого пользоваться своим даром было так же естественно, как дышать. Кейт боялась, что дальше будет только хуже. Потому-то она ни Тому, ни Сигни не сказала о словах магика. Еще запаникуют и наделают глупостей. Например, заставят Кейт бежать из страны. Ей же требовалось время, чтобы узнать всю правду об отце.

И начинать следовало именно с прошлого.

Собравшись с духом, Кейт откинула одеяло и встала с кровати. Она торопливо оделась, чувствуя, что промедли хоть недолго, растеряет всю решимость. В эти дни она почти не покидала покоев, однако сегодня собиралась наведаться в королевские конюшни. Там наверняка еще работали отцовские друзья, которые хорошо его знали и с кем он мог поделиться своими тайнами, которые не стал доверять дочери.

«Отправляйся в Фенмор». Кейт все еще не представляла, для чего он ее туда послал. Оставалось надеяться, что Алистер Кайд сможет пролить свет на эту загадку. Сейчас он занимал место отца, а прежде, сколько Кейт себя помнила, был его правой рукой. Она звала его дядей. Другой семьи, если не считать матери, у Кейт не имелось. Впрочем, с матерью она никогда не была близка. Вот только как еще Алистер ее встретит? В день казни отца он был в отъезде, в Розвене, в поисках новых лошадей на развод. Кейт покинула Норгард до его возвращения. Когда Корвин привел их в замок, Алистер посматривал на Кейт довольно настороженно.

Покинув спальню, она вышла в коридор и направилась в гостиную. Было тихо. Сигни все еще спала после того, как полночи колобродила с Далем. Кейт мельком заглянула в кабинет отца. На миг ей показалось, что он сидит за своим массивным столом черного дерева. Сердце болезненно сжалось, и она поспешила к выходу.

В коридоре было довольно темно, солнце едва заглядывало в окна с витражами, изображавшими «Путь на Адэр». Заслышав чьи-то шаги, Кейт подумала, не шмыгнуть ли обратно в спальню и переждать. Слишком поздно. Ей надоело все время прятаться, так что она гордо вскинула голову и начала спускаться по лестнице.

И тут же застыла, увидев поднимавшегося навстречу Корвина. В левой руке он держал что-то, завернутое в салфетку. Кейт почувствовала запах корицы и лимона. Правая рука принца все еще была перевязана. После той ночи на площади у храма они виделись впервые.