Дмитрий Колодан - Дом Ночи [litres]

Охотник по кругу обошел логово Первозверя, что-то высматривая. Затем присел на корточки и дотронулся до земли. Когда он поднял руку, на его пальцах блестело что-то темное. Охотник понюхал их, лизнул и тут же сплюнул черной слюной.

– Проклятье, – выругался крестный. – Теперь в эту берлогу он точно не вернется.

С пальцев сорвалась тяжелая вязкая капля. Кровь? Так, значит…

– Ты попал в него!

– Всего лишь ранил, – с горечью сказал Охотник. – Это не первая его рана и не последняя. Но поверь мне, вороненок, рано или поздно мы с ним снова встретимся, и тогда в живых останется лишь один из нас.

Он вытер руку о штаны и снова сплюнул под ноги. Тут уже Ива не выдержала:

– Но он не плохой! Я видела его, он… Он сказал мне «прости» .

– Прости ? – Охотник покачал головой. – Он зверь, вороненок, опасный дикий зверь. Он не знает жалости, и он не умеет говорить.

– Но… – Ива посмотрела на крестного и замолчала. Без толку говорить Охотнику о бесконечной печали в глазах Первозверя и его горячих слезах. Может, он ее и выслушает, но точно не услышит. Слишком долго длилась его Охота. Это было неправильно, так нельзя, Ива чувствовала это всем сердцем. Только ничего не могла с этим поделать. Она была слишком маленькой и ничего не могла изменить в этом мире. Но она вырастет. Ива сжала кулаки. Обязательно вырастет.

– В другой раз, – сказал крестный, расправляя плечи. – А сейчас нам пора идти. Соберись, вороненок, осталось совсем немного.

Они шли долго. Так долго, что Ива окончательно потеряла счет времени. Солнце пряталось за серыми облаками и густыми ветвями, и невозможно было сказать, как высоко оно поднялось. Все еще утро? День? Вечер? Чтобы найти какую-то точку опоры, Ива пыталась считать шаги, но всякий раз сбивалась, не добравшись до тридцати. Приходилось начинать заново, а уж сколько было этих попыток…

Они прошли через болото и снова оказались среди гигантских деревьев. Охотник не стал делать привал, хотя Ива очень на это надеялась, и повел ее дальше узкими звериными тропами. Ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы и продолжать считать шаги: семнадцать, двадцать пять, восемь, опять семнадцать… Бессмысленные цифры окружили ее, стучались в голове в такт ударам сердца, гоня все прочие мысли – четырнадцать, девять, двадцать два…

Ива так устала, что в любой момент готова была упасть и умереть. Прямо здесь, на лесной тропинке, в тени еловых ветвей и головой в черничнике. Усталость давила на нее, словно все мышцы обратились в гранит; в боку кто-то ковырял невидимым раскаленным гвоздем. Ива продолжала идти только потому, что уже не могла остановиться. Как ожившая деревянная кукла. Шаг, еще шаг. Семь, двадцать один, девять…

Всю дорогу Охотник молчал. Он шел впереди и не оборачивался, чтобы взглянуть, поспевает ли за ним крестница или она давно отстала, потерялась в лесу, а то и вовсе утонула в болоте. Ива же не решалась его окликнуть. Она не сомневалась, что Охотник зол на нее, сильно зол, однако не могла сказать, что же его рассердило сильнее: то, что она нарушила правила, или то, что по ее вине он упустил Первозверя. Длинное ружье висело у него на плече и на каждый шаг било его прикладом по ноге, понукая и заставляя идти быстрее. На другом плече висел колчан с луком и стрелами. Ива смотрела на свое оружие и гадала, вернет ли его крестный или заберет навсегда? И лишь в одном можно быть уверенным – теперь крестный никогда не возьмет ее с собой в Большой Лес. У нее был шанс, а она его упустила. Провалила самое главное испытание в своей жизни. Ива едва сдерживалась, чтобы не разреветься от обиды. Держалась лишь потому, что понимала, что слезы все испортят. Небо затянула грязная облачная пелена, такая же как у нее на душе – без единого просвета. И вдвойне было обиднее оттого, что теперь Ива была обязана вернуться в Большой Лес. Она должна выяснить, что означало «прости» Первозверя. Это слово и тихий голос зверя, звучавший в голове, точили ее изнутри, как жук-короед вгрызается в самое твердое дерево. Терзали не плоть, но мысли. И если она не разгадает эту загадку, ей не будет покоя.

Лес начал редеть; деревья становились тоньше, сосны и ели уступили место черной ольхе и березкам с мелкими ядовито-зелеными листьями. После теней и сумрака Большого Леса они казались особенно яркими. Еще спустя какое-то время Ива разглядела просвет между деревьями. В ту сторону они и направлялись, а им навстречу ползли лоскутья тумана, похожие на парящие над землей грязные, полуистлевшие тряпки. Словно кто-то разорвал в клочья погребальный саван и бросил ошметки на откуп лесным ветрам. У тумана был странный запах – так пахнет мокрая заплесневелая глина, если долго месить ее руками, – и от этого запаха Иву подташнивало. Горло першило от желчи; Ива то и дело сплевывала под ноги, но это не помогало. Хотелось пить, да так, что язык распух и с трудом помещался во рту. Досадно, но Ива знала, как от этого избавиться – когда-то Охотник рассказал ей об этом. Если мучает жажда, то нужно взять гладкий камешек или орех в скорлупе и пососать, пока слюна не смочит горло. Но сейчас, связанная правилом номер два, Ива не могла воспользоваться этим советом.

Просвет меж деревьями приближался. Мелкие растения, которым в лесу не хватало света, здесь разрослись пышно и бурно, и тропинка, по которой шли Ива с Охотником, окончательно потерялась в густом разнотравье. Тем не менее крестный уверенно шагал вперед, словно чувствовал дорогу особым чутьем. А вот Иве пришлось несладко: там, где Охотник шел напролом, не замечая препятствий, она должна была пробиваться изо всех сил. Словно растения сговорились и решили, что она недостойна идти дальше. Ветки хлестали по щекам и цеплялись за одежду; спутанные пучки травы хватали за ноги, и то и дело она спотыкалась о неприметные камни – все ноги отбила. А уж запах… Чем ближе они подходили, тем сильнее он становился. Даже в курятнике Матушки Ночи так не воняло. Из-за роста у Ивы не получалось разглядеть, что же ждет впереди. Она видела лишь кусочек серого неба, да и тот Охотник постоянно заслонял широкой спиной. Оставалось только гадать.

Неужели они подошли к краю Большого Леса? Ива не раз слышала от старика Сикорского и от Доброзлой Поварихи истории о другом мире, из которого они и пришли в дом Матушки Ночи. Но для Ивы это были лишь сказки. В ее представлениях Большой Лес был бесконечен. И уж точно нельзя дойти до его границы за пару дней… Вот лесная поляна или очередное болото куда более вероятны. Ива совсем приуныла. Куда бы они ни шли, еще одну дорогу через топи она не одолеет.

Лес закончился так внезапно, что Ива растерялась. А потом испугалась. Деревья остались за спиной, она же очутилась в Пустом Месте – это было первое имя, которое пришло к ней в голову. Не болото, но и не лесная поляна – всего лишь плоская земля, заросшая стелющимся вереском, укутанная ползущим туманом. Никогда еще Ива не видела столько открытого пространства: без края, без границы. Пустое Место уходило вдаль, пока не сливалось воедино с серым небом. От одного взгляда у Ивы засосало под ложечкой. Страх поднимался снизу живота, расползаясь по всему телу. Совсем не похожий на ужас, который она испытывала прежде – при встрече с Первозверем, Угольной Девочкой и еще много-много раз. Там Ива понимала, чего или кого она боится. Сейчас же она испугалась не того, что есть, а того, чего нет, – пустоты, отсутствия. И она спрятала лицо в ладонях, чтобы этого не видеть.