Бернхард Хеннен - Белая королева [litres]

Впрочем, у бортов всех судов стояли матросы с длинными палками, чтобы не позволить борту подойти слишком близко к скале. Для выхода из залива требовалось мастерство рулевых. И опыт. К счастью, в Туаре таких людей было немало. Уже давно именно море кормило этот город и его жителей.

Луцилла осмелилась на мгновение выглянуть из-за бочек: к этому моменту баржа успела отплыть от высокой скалы Туара шагов на пятьдесят. В вышине теснились жилые дома простых граждан, склады и роскошные особняки.

Она поспешно спряталась снова. Стрелы просвистели всего в пяди над ее головой. Одна с глухим ударом впилась в очередную бочку.

«Какие все-таки меткие стрелки!» – с уважением подумала она.

Луцилла взглянула на узкий залив, обрамленный высокими скалистыми берегами. Над водой покачивалась легкая дымка. И вдруг женщина заметила, что эта дымка сгущается. Какой-то купеческий корабль с извивающимся змеем на парусах скрылся в белых клубах тумана.

В следующее мгновение раздались истошные крики. Луцилла увидела, как на другом судне в воду опустили весла. Гребцы отчаянно пытались сопротивляться несущим их волнам, но, как они ни старались, течение здесь было чересчур сильным: в результате им удалось лишь остановить судно. Длинные пальцы тумана протянулись в сторону фьорда. Среди отвесных скал поднялись леденящие душу завывания западного ветра, тут же подхваченные эхом.

Волоски на руках Луциллы встали дыбом. Туман гнал перед собой волну холода. А с ней пришли и воспоминания о предании, посвященном Морской Ведьме.

Луцилла вспомнила, как долгими зимними вечерами, будучи еще маленькой, она сидела у камина рядом с отцом и он рассказывал ей эту историю. В детстве образы из предания вызывали в ней ужас. И даже став взрослой, в дни, когда фьорд затягивало густым туманом, Луцилла смотрела в окно своей комнаты на этот призрачный белый полог и тихо шептала: «Это всего лишь вымысел».

Женщина осознала, что только что произнесла эти слова вслух. Она сжала рукоять меча, и тут баржу тряхнуло. Затрещали доски, палуба задрожала, утыканные стрелами бочки на корме заходили ходуном. Судно развернуло вправо, закрутило. Течением его ударило в бок.

Луцилла увидела, как стрелки´ на стене порта опустили луки. Увидела, как толпа, только что пытавшаяся прорваться к стоящим на якоре кораблям, развернулась и повалила в город.

Мимо нее проплыл небольшой парусник с выкрашенной в ярко-зеленый цвет кормой. Глядя в туман, молодая женщина на борту парусника застыла, прижимая к груди младенца, а потом швырнула ребенка за борт. Мгновение – и она сама прыгнула за ним, даже не пытаясь подхватить тонущее дитя. Из пеленок к ней протянулась крошечная розовая ручка, но уже через миг свинцово-серые воды залива увлекли младенца на дно. Женщина отчаянно сражалась с волнами, но ее подхватило, потащило к проему между скалами. Как и все, что оказывалось в воде.

Две гигантские руки, сотканные из тумана, протянулись в бухту, точно щупальца какого-то исполинского чудовища. И в молочно-белых клубах дымки проступили смутные очертания. Свита Морской Ведьмы явилась в залив, чтобы привести своей владычице новых подданных.

Все истошнее становились вопли беглецов, осознавших, что угроза, связанная с приходом в Туар Черного отряда, ничтожна по сравнению с судьбой, уготованной им в водах залива.

Слуги Морской Ведьмы не покидали пределов тумана, оставались сокрытыми дымкой, но клубы все ширились, и туман окутывал корабли один за другим.

На вершине скалы, где раскинулся Туар, тоже послышался многоголосый крик ужаса. Луцилла оглянулась через плечо. Толпа обезумела, люди впали в безрассудство, пытаясь бежать наверх, подальше от причала. Лучники, только что грозившие расстрелять ее, скрылись среди других горожан. Луцилла увидела, как кто-то отпустил тяжело груженную тележку и та, набирая скорость, покатилась вниз по серпантину и врéзалась в толпу, точно таран. Веревки, которыми был закреплен груз, порвались, и на людей посыпались ящики и корзины. При этом горожане оказались зажаты между отвесным обрывом скалы и каменной кладкой парапета, спрятаться было негде.

Баржу снова тряхнуло, и Луцилла замахала руками, пытаясь удержать равновесие. Она отчетливо слышала, как ломаются доски. И без того неповоротливое судно стало еще тяжеловеснее: в трюм хлынула вода.

Течение повернуло корпус баржи, понесло кормой вперед прямиком к костяного цвета скалам у выхода из фьорда.

И корабль объял туман. Луцилла услышала, как что-то глухо ударило в борт. Она подозревала, что это…

Что-то призрачное, влажное коснулось ее лица – нежное, будто пух. Женщину бросило в дрожь. Ей показалось, что движение баржи замедлилось, но вздымающиеся над водой скалы были все ближе.

Осознание неизбежной гибели заставило Луциллу стряхнуть с себя оцепенение. Она одолела парализовавший ее ужас. Отец воспитал ее воительницей. Пусть смерть неотвратима, но это не значит, что следует покориться воле судьбы и склонить голову в унынии!

Женщина метнулась к румпелю и всем весом навалилась на рычаг, чтобы перо руля поднялось над водой.

И снова что-то глухо ударило о борт. Совсем близко к Луцилле. Она не осмеливалась выглянуть за поручни. Не хотела видеть, что там, перед судном. И, вероятно, повсюду вокруг баржи.

Перо руля ударило о скалу, румпель задрожал от нагрузки. Эта дрожь была знакома Луцилле по турнирам: так обычно дрожало ольховое копье с корончатым турнирным наконечником в тот миг, когда оно ломалось о щит противника, что означало победу в поединке.

Вот и руль переломился – в точности как хрупкое турнирное копье. Судно налетело бортом на скалы. Веревки, перетягивающие бочки, порвались, и те покатились по палубе в сторону кормы, громыхая, словно отзвуки надвигающейся грозы.

Одним прыжком преодолев расстояние до поручней, Луцилла увернулась от бочек и схватилась за старомодный штевень, венчавшийся искусно вырезанной лошадиной головой. Одна из бочек пробила перила в полушаге от женщины. Часть баржи снесло о скалу, точно чья-то исполинская рука провела по борту огромным невидимым рубанком.

Бочки налетали друг на друга, отламывались клепки, катились по палубе сорванные обручи, вино заливало доски, и казалось, что все вокруг покрыто кровью. Луцилла вознесла молитву Творцу Небесному, но густой туман скрывал от Ока Создателя то, что происходило в Бухте Костей.

В этот миг на сломанные перила, в том месте, где вино лилось за борт, легла бледная рука. Сжались белые пальцы. Длинные черные волосы, изможденное узкое лицо, глаза, точно шарики безупречно белого мрамора, мокрое серое платье – женщина из морской пучины поднялась на борт.