Бернхард Хеннен - Белая королева [litres]

– Я из рода Тримини!

Рука Думона, уже готовая нанести удар, замерла.

– Вы получите за меня достойный выкуп…

Услышав эту глупость, Милан поморщился от смущения. Вероятно, этот тип действительно принадлежал к знаменитому семейству негоциантов, но как можно настолько плохо знать своих врагов? Повстанцы сражались за выживание своего народа. Им не было дела до денег. Юноша увидел, как напряглись мышцы Стрелы Чаш.

– Не надо! – Отбросив стрелы, Милан помчался на мост.

Думон оглянулся на него через плечо.

– Зачем мне оставлять в живых этот кусок дерьма? Вы видели деревья с повешенными? Видели, что лигисты делают с нашими женщинами и детьми? Зачем мне проявлять к нему милосердие?

– Чтобы принудить Николо Тримини проявить милосердие со своей стороны! – крикнул Милан.

– Интриги – это не в моем характере.

Юноша перехватил руку Стрелы Чаш:

– Умоляю вас, не убивайте его! Вспомните деревья с повешенными. Если удастся обменять этого воина на пленных, которых Тримини собирается повесить на очередном дереве, разве это не выгодно нам?

На склоне кто-то истошно завопил. Обстрел со стороны реки усилился.

– Или снимите с него доспехи, поставьте голым на берегу и скажите арбалетчикам, что среди наших людей стоит рыцарь из рода Тримини. Есть немало способов, чтобы использовать этого пленного. Дайте мне его шлем.

Думон поморщился, точно прожевал кусок гнилой рыбы, но руку все-таки опустил. Спрятав эсток в кожаные ножны на поясе, он развязал ремешок, удерживавший шлем латника, и обнажил голову противника.

Милан увидел безбородое лицо парня лет восемнадцати, не больше. Черные волосы пропитались потом и липли к голове. В карих глазах пленного читалась благодарность.

– Как тебя зовут? – рявкнул Думон.

– Джоакино.

– Никогда о таком не слышал, – буркнул глава лучников.

– Я вошел в семью недавно. Женился на дочери брата Николо Тримини. Я…

Замахнувшись, Думон обрушил кулак на лицо юноши. Послышался хруст ломающихся костей, из носа и разбитых губ хлынула кровь.

– Зачем… – начал Милан, опешив.

– Слишком уж слащаво он выглядит, баба, а не мужик, – сухо заметил Стрела Чаш, вставая. Солдаты вокруг засмеялись. – Отведите его в лагерь и проследите, чтобы наши женщины не перерезали ему глотку!

Разобравшись с этим, Думон передал Милану шлем рыцаря.

– Позаботьтесь о том, чтобы лигисты получили шлем и узнали, что этот красавчик еще жив, господин Тормено. – Стрела Чаш снова повернулся к своим солдатам: – А вы достаньте из трупов все стрелы, которыми еще можно будет воспользоваться. – Он махнул рукой в сторону пехотинцев, расстрелянных чуть дальше на мосту. – Мертвецов повесьте на дубе у берега и потратьте на них стрелы, которыми уже не постреляешь. Пусть проклятые лигисты увидят, что мы у них кое-чему научились.

Милан хотел что-то сказать, но осекся, столкнувшись с тяжелым взглядом Думона.

– Не перегибайте палку, господин Тормено. Тут я отдаю приказы. К тому же сегодня я получил от вас достаточно советов. Если мне понадобится еще какая-то ваша помощь, я разыщу вас.

Оставив Милана со шлемом в руке, командир лучников ушел.

Юноша поколебался, не зная, следует ли ему пойти за Стрелой Чаш.

– Не стоит. – Раинульф остановился рядом с ним. – Думон – сложный человек. Учитывая, как он себя обычно ведет, к тебе он проявил небывалое дружелюбие. Не пытайся вызвать его гнев. Я о нем много чего слышал…

Милан решил прислушаться к совету друга. Он растерянно посмотрел на шлем.

– Ты ведь не думаешь о том, чтобы отнести шлем на тот берег?

– Может, если я подниму флаг герольда и пересеку мост, это сработает? Герольды неприкосновенны.

– Как твой брат в Туаре? – напомнил Раинульф. – Они тебя сразу же схватят. И попытаются обменять на красавчика.

На это Милану нечего было возразить.

– Что же делать?

– Ты останешься здесь. – Раинульф отобрал у него шлем – А я пойду по мосту. Остановлюсь, когда услышу голоса. Швырну в их сторону шлем и передам наилучшие пожелания от Думона. И не пытайся переубедить меня. Мой голос громче, да и метаю я лучше, чем ты.

Милан криво улыбнулся:

– Не поспоришь.

– Вот, пригляди за моими вещами. – Раинульф отдал ему лук и снял сапоги.

– Что ты делаешь?

Лучник указал на влажно поблескивающие камни мостовой.

– Я же не сумасшедший, чтобы пытаться пройти по мосту в стоптанных сапогах.

– Но почему ты… – Милан его не понял.

– А ты не знал? – удивился Раинульф. – Ты думал, латника так легко сбить с ног? И обычно они могут встать после падения, несмотря на вес доспеха. Думон приказал вначале использовать старые стрелы. Он хотел, чтобы рыцари подобрались как можно ближе. Они не должны были заметить, что направляются прямехонько в ловушку. Поэтому обстрел нужно было начинать сразу. Каждый лучник знает, что пробить прочный латный доспех стрелой, выпущенной из длинного лука, можно только тогда, когда противник уже совсем близко, на расстоянии половины дальности выстрела, и стрела входит в доспех под нужным углом. При таких условиях сила выстрела наибольшая. Но даже тогда есть риск, что острие стрелы не дойдет до тела, особенно если под грудной пластиной кирасы на рыцаре кольчуга или укрепленный кожаный дублет. Поэтому Думон приказал залить последний участок моста маслом для чистки оружия. Пройти по такой мостовой не так-то просто, ведь мост столько лет полировали тысячи колес.

Милан посмотрел на влажно поблескивающие камни и мертвые тела рыцарей, с которых сняли доспехи. У этих латников не было ни единого шанса пережить атаку…

– Тебе их жаль, что ли? – возмутился Раинульф. – Если бы не масло, они убили бы всех на своем пути. Пора тебе отбросить романтические представления о благородных дуэлях на турнирах. Поединки, которые устраивают, чтобы ублажить взор придворных красавиц, не имеют ничего общего с настоящей войной.

– Что за придурок! – Николо Тримини швырнул шлем одному из своих пажей. Мальчишка стоял рядом, готовый подать военачальнику разведенное водой вино.

Какое-то мгновение крупный бородач помедлил в нерешительности.

– Ну почему этот юнец не мог просто погибнуть в своей нелепой попытке заслужить рыцарские шпоры? – пожаловался он Родриго.

– Полагаю, он не принял во внимание тот факт, что его чудесное спасение вызовет немало досадных помех, – сухо ответил Аполита.

– Ты издеваешься? – взорвался Николо.

«Право же, ни в коей мере, о благородный сокрушитель вдов и сирот», – промелькнуло в голове у Родриго, но он не стал озвучивать эту мысль.