Анна Мирович - Филин с железным крылом [litres]

– Ну вот, глиняный мальчик. Сейчас промнем тебя, промажем соком лесных трав, начиним теплой глиной с ягодами и корешками. У сердца твоего будет жить золотая ящерица, в голове поселятся бронзовки-мечтательницы, и будешь ты сказочником, песенником, волшебником.

Голем застонал. Верн сел на кровати и увидел длинный стол: Осборн лежал на нем, разрезанный и выпотрошенный, и Лантан-ин-Ман проворно замешивал новую глину, всыпая в нее пригоршни ягод и вминая стебельки и корешки. Голова Осборна стояла чуть в стороне, испуганно смотрела, открывала и закрывала рот.

– Не бойся, – ободряюще произнес Верн, поднимаясь и проходя к столу. Сколько он когда-то изрубил на нем корешков и листьев, выполняя задания своего учителя! Вот они, следы от его ножа. – Лантан-ин-Ман – это лучшее, что могло с нами случиться.

Волшебник довольно кивнул, словно похвала бывшего ученика была ему приятна. Протянул Верну глиняную кружку, наполненную золотистым отваром на меду, и велел:

– Ну-ка выпей. Полегчает.

Верн послушно осушил кружку, и на миг ему показалось, что каждую клетку его тела наполняет музыка – простенькая мелодия, которая, как метла, выносит из него всю грязь и копоть. Послышался мышиный писк: Микелла пробежала по столу и, поднявшись столбиком, замерла возле головы Осборна, словно пыталась его успокоить и показать, что никому не даст его в обиду. Губы голема дрогнули, и он что-то неразборчиво пробормотал.

– От вас пахнет Ардионом, – сообщил Лантан-ин-Ман. – Схлестнулись, я так вижу.

Верн кивнул. Присел на лавку, взял лавандовый веничек – просто для того, чтобы занять руки и не думать о том, что Антия может быть уже мертва.

– А иномирная девочка? – поинтересовался волшебник.

– Ты и о ней знаешь? Вроде бы ты живешь вдали от мира, – спросил Верн. Лантан-ин-Ман взял резак и, ловко вскрыв голову Осборна, подхватил одну из банок и принялся высыпать золотисто-розовую пыльцу на открытый мозг. Пылинки раскрывали крылья и пытались разлететься.

– Новые мысли, новые сны, хорошие слова для хорошей души, – приговаривал Лантан-ин-Ман. – Говорила вода в ручьях, говорил ветер в листьях, пел камыш на краю болота, кричали птицы, – он поправил круглые очки и, внимательно взглянув на Верна, добавил: – Да и отзвуки землетрясения докатились.

Верн задумчиво дотронулся до ящичка с сиреневыми мускари, который стоял на этом столе, сколько он помнил: Лантан-ин-Ман использовал эти цветы для лечения артрита.

– А вода в ручьях не говорила об иномирной магии?

Лантан-ин-Ман усмехнулся. Закрыл голову Осборна, словно ларец, и, смочив пальцы в одной из чашек, принялся замазывать шов. Осборн открыл глаза, заморгал – взгляд был осмысленным и умным.

– Вот молодец! – одобрительно произнес Лантан-ин-Ман. – Как тебя зовут, помнишь?

– Помню, – ответил голем, и Верн невольно вздохнул с облегчением. – Я Осборн из Тахван-Хара, город Тахрам.

– Умница! – довольно воскликнул Лантан-ин-Ман и, покосившись в сторону Верна, продолжил: – Ты знаешь, вода не говорила. А вот мои мускари сказали. Посмотри на нижние колокольцы.

Верн подцепил один из цветов кончиком пальца: белая каемка по краю нижних колокольцев стала красной. Ему показалось, что он слышит испуганный звон.

– Я нашел труп иномирного жреца на Аанунти, – признался Верн. – Его убила и высушила отдача от сильного магического ритуала. Чуть больше недели назад.

Лантан-ин-Ман понимающе кивнул.

– Да, как раз тогда они и покраснели. Помоги-ка мне.

Верн поднялся с лавки и, подчиняясь веточке-указке, которая заплясала в пальцах Лантан-ин-Мана, стал прикручивать руки и ноги Осборна к телу. Голем испуганно следил за его действиями, словно боялся, что Верн соберет его как-нибудь не так.

– Что ты думаешь об этом? – поинтересовался старый волшебник. Верн пожал плечами.

– Полная нелепица, разумеется, – фыркнул он. Правая нога голема вошла в бедро, что-то щелкнуло, и Лантан-ин-Ман смочил руки и принялся заглаживать швы. – Но я считаю, что этот ритуал провели для того, чтобы соединить моего брата с Антией. Он зачем-то понадобился жрецам пирамиды Ауйле в ее мире.

Губы Лантан-ин-Мана дрогнули в улыбке, и Верн вдруг подумал, что тут нет нелепицы.

– Все правильно, – кивнул Лантан-ин-Ман. – Я заглядывал в свиток в архиве Аш-Нанзунд… как там было-то, – он нахмурился, сложил пальцы щепотью и прижал к переносице. – Ах, да! «Королевская кровь и солнечная кровь соединяются и изменяют миры, и нет того, чего они не смогли бы сотворить. Тогда поднимется великое солнце и развеет мрак, и изгонит зло и грех». Какой грех хотят изгнать жрецы из своего мира?

Микелла пискнула, закрыв лапками мордочку, – казалось, она испугана и с трудом сдерживает слезы. Лантан-ин-Ман осторожно взял голову Осборна и принялся накручивать ее на шею. Верн смотрел, как поднимается и опускается грудь голема, как движутся его пальцы, и ему казалось, что тело Великого Кита вздрагивает под ногами, готовясь нырнуть во тьму океана.

– Они хотят исправить основы мира, – ответил Верн. Леферу пришла в голову неплохая идея: остановить Великого Кита, возможно, даже умертвить его, чтобы не осталось больше ни жертвоприношений, ни страха.

Беда была в том, что для этого ему понадобился Ардион – а Верн знал, что брат никогда не подчинится тому, кого считает ниже себя.

Он представил Таллерию, жители которой больше не боятся землетрясений, потому что в небе над ними плывет ладья нового Солнечного Кормчего, и не смог ответить себе, хорошо ли это.

Но видение было страшным – это точно.

– И что же делать? – спросил Верн. Лантан-ин-Ман пожал плечами.

– Найти эту девочку. Вернуть ее домой, а там… – его взгляд вдруг сделался спокойным и твердым. – А там надо понять, кому будет от этого хорошо. И будет ли.

Ардион жил во дворце, который казался целиком сплетенным из каменного кружева. Все здесь было прозрачным и свежим, кругом плыл тонкий аромат цветов, и даже та комната, в которой заперли Антию, ничем не напоминала камеру для пленницы.

На всякий случай Антия подергала ручку двери – снаружи сразу же послышалась возня, и мужской голос пообещал:

– Башку разобью! Сиди тихо!

Значит, охрана есть. Антия прошла к открытому настежь балкону, выглянула: внизу вместо пионов и роз извивались гибкие колючие ветви. Антия перебросила ногу через перильце, и одна из ветвей тотчас же бросилась вверх и хлестнула по ограде – рядом с ногой, но не задев. На металле остались рыжеватые капли, и Антия увидела, как по ограде поползла ржавчина.

Яд. Не хотелось и думать, что будет, если такая ветка ударит ее по ноге. Постояв на балконе и полюбовавшись сумерками, что неторопливо погружали сад во все оттенки синего и сиреневого, Антия вернулась в комнату и обнаружила, что ей успели принести одежду и поднос с едой.