А. К Ларквуд - Неназываемый [litres]

– И все же так жаль, – пробормотала Ксорве. Сетенай улыбнулся.

– Ксорве, страдания адепта квинкурии – меньший из поводов для скорби. Они живут долго и в роскоши. Они учатся и совершенствуют свое искусство – прошу заметить, за счет государства, – и их за это ценят.

– Но Шутмили…

– Не волнуйся за свою подругу. Ей можно позавидовать.

Спорить не имело смысла. Ксорве могла бы разозлиться, или расстроиться, или испытать еще какие-то чувства, но ее оцепенение достигло таких размеров, что в него можно было спрятаться. Ходить вверх и вниз по пустым сводам, ни на что не глядя и ни о чем не думая.

– И не переживай о разговоре с Канвой Жиури, – продолжал Сетенай. – Она разумная женщина. Она куда шире смотрит на мир, чем большинство карсажийцев. Просто помни: ты действовала в моих интересах. Вот твоя линия защиты.

Ксорве кивнула.

– Прекрасно. Я рад, что ты вернулась и мы можем покончить с этим. Что-нибудь еще?

– Господин, что случилось с Оранной? – Она не собиралась спрашивать, что между ними происходит, разве что сам Сетенай случайно скажет что-то, что докажет неправоту Тала, и тогда, возможно, ей станет легче.

– Она в подземной тюрьме, – сказал Сетенай. – Под усиленной охраной и крепко связанная. Чтобы сбежать, ей придется очень сильно постараться.

– Что вы собираетесь с ней делать? – спросила Ксорве.

Он поднял бровь.

– У нас достаточно времени, чтобы принять решение. Не волнуйся. Я не позволю ей снова учинить беспорядок.

– Она убила почти всех… – сказала Ксорве. – Разве мы не должны вернуть ее в Дом Молчания, чтобы, не знаю, она предстала перед правосудием?

Сетенай весело прищурился и рассмеялся.

– Во имя Благородных мудрецов, Ксорве. Если однажды наступит день, когда придется предстать перед правосудием, нам с тобой лучше держаться от него подальше.

Оранна никогда раньше не бывала в тюрьме и не знала, чего ожидать. Но она точно не рассчитывала увидеть огромную каменную ванну, которая постоянно наполнялась горячей водой и лепестками роз.

Это не было ее мечтой, но и Белтандросу, насколько она знала, такая романтика была чужда. Оранна решила, что это насмешка, но не над ней, а над сентиментальными жестами в принципе.

Лепестки роз, целые и невредимые, появлялись из ниоткуда, они были будто пятна свежей крови на поверхности воды. Через какое-то время лепестки растворялись. Она не могла представить, сколько сил отнимало поддержание всего этого на расстоянии.

Возможно, это не шутка, а демонстрация превосходства. Времени на размышления у нее теперь было в избытке. Ей больше не нужно было знать, что находится внутри Реликвария. Она поняла многое о Белтандросе. Например, то, что с Реликварием его сила стала почти безграничной. Он мог делать все, что захочет.

По крайней мере, вода в ванне была очень теплой. Она достаточно испытывала на себе бессмысленную экономию Дома Молчания, чтобы лишать себя возможности понежиться сейчас, хотя бы немного.

Она огляделась вокруг. Шелковые простыни, перина. Бумажные лампы в форме лебедей. Игровая доска из слоновой кости. Поднос со сладостями, который постоянно пополняется, – как и кувшин смоляного вина. Книжный шкаф с большим выбором книг.

Все это скорее напоминало элегантный бордель. Окон не было. Комната была окружена воздушной оболочкой и защищена солью, смолой и пеплом. На столе рядом с подносом и кувшином лежал осколок кристалла, достаточно большой, чтобы перебрасывать его из ладони в ладонь. Этот камень был взят из Святилища Неназываемого. Он обеспечивал связь между Оранной и ее богом. Тонкая нить силы, поддерживающая в ней жизненные силы, но черпать в нем что-то большее было трудно.

Он не установил никаких других ограничений. Она может, если захочет, истощить камень, позволить яду затопить ее кровь, снова довести себя до грани, и потратить все силы на то, чтобы проткнуть защитную оболочку. Или может жить здесь в полной отупляющей роскоши.

– Я оставляю это на твое усмотрение, – сказал он. – Не стесняйся экспериментировать.

Комфорт, безопасность и скука; свобода, риск и страдания. Оранна не доверяла никому, кто предлагал ей выбор. Выбор был просто еще одной тюрьмой. И она никогда не доверяла Белтандросу.

Она вылезла из ванны, окутанная облаком розового пара, и подняла камень. От него веяло холодом, как будто его только что достали из глубокого подземелья. Когда Белтандроса не было рядом, Оранна засыпала, прижав камень к груди, как будто ледяная сила могла просочиться в грудную клетку. Это служило хорошим напоминанием.

Она знала, что должна сделать. Чем дольше она тянет, тем больше вероятность, что она просто сдастся перед всей этой роскошью. Белтандрос умел вызывать глупую, слепую преданность, что Оранна считала особенно неприятным.

Она опустилась на колени рядом с ванной. Белтандрос не оставил ничего похожего на оружие. Он сам подрезал ей ногти, аккуратно и почти нежно обрабатывал ее раны, и Оранне не хотелось уродовать себя клыками и зубами.

Положив левую руку на бортик ванны, другой рукой, крепко державшей камень, она описала дугу от плеча до костяшки мизинца и ударила по суставу острым краем.

Белтандрос ошибался, считая, что все думают, как он. Он был слишком тщеславен, чтобы постоянно причинять себе боль. В подобной ситуации он бы просто лежал и жалел себя. Он никогда не встречал никого, кого нельзя было бы купить.

Оранна подняла камень над головой.

Я делаю это во славу твоего Неназываемого имени. Дай же мне силы .

Она опустила камень.

Палец выдержал. Еще три удара – и она отсекла его, плоть смешалась с камнем. Ее стошнило.

Она проваливалась сквозь пелену боли в забытье, и ее первым инстинктом было остановить боль. Это не отняло бы много сил, но ей нужна была вся энергия. Боль и тошнота точно так же годились для таинства, как и кровь, плоть, кость.

Оранна выпрямилась, но оставаться в вертикальном положении было непросто. Она склонилась над бортиком, согнувшись почти вдвое, и уронила размозженный палец в воду.

Розовые лепестки роз тут же съежились, будто горящая бумага. По поверхности пробежала рябь и утихла. Оранна увидела собственное лицо, гротескно искаженное болью, в обрамлении мокрых волос.

Трещины в камне пропитались кровью. Он холодно пульсировал, искалеченная рука онемела. Внутри ее забурлили силы, темная энергия, предвестница серьезных деяний – силы изменять, наблюдать, открывать ранее закрытые пути…

Но она тут же поняла, что этого недостаточно, чтобы вырваться из тюрьмы. Белтандрос был кем угодно, но не идиотом. И некому было ей помочь. Вот что случается, когда приносишь в жертву всех своих сторонников. Она не могла выбраться отсюда собственными силами. Ей нужен был сообщник.