Бриджид Кеммерер - Клятва безумная и смертельная [litres]

Но никогда не проклинал меня.

Мне удалось подтащить себя к ней, и я схватил ее за руку.

– Пожалуйста! – взмолился я.

– О, теперь ты меня умоляешь? – с напевом спросила она. Ее голос был легким и сладким, несмотря на кровь, пропитавшую траву вокруг. Лилит протянула руку, чтобы обхватить мою челюсть, и я вздрогнул, ожидая боли, но почувствовал лишь прохладу ее пальцев на своей коже.

– Мне нравится, когда ты умоляешь, – прошептала она, наклоняясь ближе. – Давай еще.

Потом Лилит сломала мне челюсть, и когда я закричал, она опрокинула меня на спину. Она встала коленями мне на грудь, и мои ребра затрещали от ее магии. Колдунья вытаскивала поочередно зубы из моего рта, держа меня за горло, пока я умолял ее о смерти, захлебываясь собственной кровью. Ее юбки окружили меня грудой шелка, где-то по близости жужжала плеча, или, возможно, мне это только показалось из-за боли и отчаяния.

Я не знаю, ответила ли она на мою мольбу или это сделала судьба, но затем я очнулся в своей гостиной, как будто бы ее пытки были лишь кошмарным сном. Грей был рядом со мной, и проклятие снова вступило в силу. Однако воспоминания не исчезли. Долгое время они казались мне кошмаром, от которого я только что проснулся. Я закрывал глаза и слышал, как ломаются кости. Я сглатывал и чувствовал во рту вкус крови.

В тот вечер я приказал Грею не защищать меня от Лилит.

– Я поклялся защищать вас, – сказал он.

– Ты единственный оставшийся в живых стражник! – огрызнулся я в ответ, как будто это было какой-то ошибкой, как будто бы я не понимал, насколько это важно. Проклятие было пыткой само по себе, и я не хотел быть свидетелем того, как Лилит издевается над кем-то другим сезон за сезоном ради забавы, как она заставляет страдать другого человека за мои ошибки. – Если ты не подчинишься моим приказам, я тебя разжалую, и ты уйдешь из замка.

Грей оставался со мной. Но затем он ушел.

И вот мы здесь.

Грей вернет магию в Замок Железной розы. С ее помощью он заберет у меня то, что я не хочу отдавать. Крошечная часть меня считает, что именно этого я и заслуживаю.

За моим окном лязгают мечи, и Харпер внезапно вскрикивает. Лезвие с грохотом падает на булыжники.

Я подхожу к окну.

– Харпер!

– Я в порядке. Я в порядке. – Она принимает протянутую Зо руку и поднимается на ноги. Мои глаза обеспокоенно рассматривают ее тело, но на нем нет ни крови, ни заметных повреждений.

Харпер смотрит на меня, и я с облегчением вижу, что гнева, который раньше затуманивал ее взгляд, больше нет. Время, проведенное вместе, теперь напоминает мне о последних неделях проклятия, когда она знала, что колдунья мучает меня каждую ночь. Харпер почти не отходит от меня ни днем, ни ночью.

Я должен защищать ее. Вместо этого мне кажется, что она все время защищает меня.

Она отряхивается.

– У меня вообще не получается.

– Вы снова гоняетесь за ее клинком, миледи.

Харпер поднимает свое оружие с земли.

– Спускайся и покажи мне, как правильно.

Я смотрю на нее сверху вниз, на то, как выбились кудри из косы, как ветер раскрасил розовым ее скулы. Меня пронзает чувство дежавю. Несколько недель назад мы стояли вот так, и я переживал, что она ненавидит меня. Теперь я задаюсь вопросом, не жалеет ли она меня.

– Конечно, – говорю я.

К тому времени, как я добираюсь до внутреннего двора, Зо исчезает. Неделю назад я рассматривал ее частые побеги как слабость, как нечто достойное презрения. С того момента, как Харпер ударила Лилит кинжалом, я сожалею о подобных мыслях.

Дастан и еще трое стражников проводили меня до внутреннего двора и заняли позиции вдоль стены. Я сдерживаю дрожь и жалею, что я не догадался захватить плащ.

Харпер поднимает свой меч, поэтому я достаю свой, но меня поражает осознание того, что мы ни разу не сражались друг с другом за последние несколько месяцев. Мы не тренировались вместе с тех пор, как Грея притащили обратно в замок в цепях. Стойка Харпер намного лучше, чем я помню. Она стоит на ногах более твердо, и я знаю, как тяжело ей это дается. Я должен быть благодарен Зо еще и за это. Я уверен, что, кроме нее, Харпер ни с кем больше не тренируется.

Я начинаю с простой атаки сверху, и Харпер легко блокирует ее, переходя в контратаку. Ее движения точны, но явно отработаны, словно по учебнику, хотя меня и впечатляет ее скорость. Когда Харпер снова блокирует удар, я отступаю, чтобы перегруппироваться, но она следует за мной. Это выводит ее из равновесия, и я выбиваю клинок прямо из ее руки.

– Эх, – говорит она, наклоняясь, чтобы поднять оружие.

– Вам не нужно гоняться за своим оппонентом, – говорю я. – Если нападающий на самом деле ваш враг, он будет вас преследовать.

Харпер останавливается и смотрит на меня, и я понимаю, что только что сказал. Интересно, думает ли она сейчас о Грее, который не пытается преследовать меня.

Я думаю о Лилит, от которой никак не могу избавиться.

Глаза Харпер вспыхивают азартом, когда она берет себя в руки.

– Я не очень терпелива.

– Вам не нужно мне об этом напоминать. Я знаю.

Ее решительность – одно из самых первых качеств, которые вызвали у меня восхищение. Я поднимаю клинок.

Мы снова вступаем в бой. И снова. К восьмому разу на лбу Харпер блестят капельки пота, но выражение ее лица не теряет решительности. Она переживает за свое равновесие, за слабость левой стороны, но работа ее ног почти безупречна. Должно быть, это результат тщательных и многочисленных повторений, потому вряд ли подобное мастерство можно было бы списать на какой-то скрытый талант. Это впечатляет, но в то же время вызывает чувство грусти у меня груди.

Я научил ее держать лук, танцевать, размещать войска на поле боя. Однако сражаться на мечах она начала учиться у Грея.

Я не знаю, то ли я отвлекся, то ли она наконец убедила себя подождать, но она не следует за мной, когда я отступаю. Я не готов к этому, поэтому, когда я иду в наступление, она цепляет мой клинок своим блоком. Металл звенит о металл, затем наши клинки замирают, и мы с Харпер оказываемся практически прижаты друг к другу. Наше дыхание создает облачка пара, которые висят между нами в холодном воздухе.

Глаза Харпер округлены в удивлении, поэтому я улыбаюсь.

– Превосходно.

Ее щеки слегка розовеют.

– Ты мне поддался?

– Миледи, – я притворяюсь обиженным, – вы меня оскорбляете.

Румянец на ее щеках становится ярче. Мы очень близко друг к другу, наши клинки скрещены между собой, но в то же время между нами нет никакого напряжения.

Как жаль, что у меня нет ничего, что я мог бы ей дать. Как жаль, что я не могу исправить череду своих ошибок. Я знаю, что это невозможно. Прощение нельзя купить, но я понятия не имею, как я могу его заслужить.