Екатерина Соловьёва - Вечерняя звезда [litres]

– Мне нечем вас отблагодарить, кроме вот этого. Немного, но всё, что есть.

– Не нужно, – запротестовала я. – Нас же прислал принц. Он щедро вознаградил наши…

– Нет, пожалуйста. Я не выношу лжи. Когда-то она стоила мне слишком дорого. Вас прислал не он. Не мог быть он, – вздохнула она.

– Вот почему мне кажется, что моя дочь – самая глупая из всех? – пробормотала ведьма.

– Она не самая глупая, она самая счастливая, – сказала я. – У неё нет негативного опыта в личной жизни.

– Пригляди за ней денёк, – попросила я ведьму. Мы стояли у калитки. Возникло устойчивое ощущение, что я могу исчезнуть из этого мира в любой миг.

– Не переживай. – Она поправила мои растрёпанные волосы. – Осталась бы ты здесь, с нами. Всё лучше, чем там: и овощи у вас ядовитые, и рыба отравлена. И мясо с дрянью. Жуть. А своего найдёшь. Один раз нашла и второй найдёшь. Я помогу.

– Спасибо, но колдун не даст мне остаться. Он, в отличие от тебя, ещё не научился просто пугать людей. Но научится.

Ведьма смотрела с тревогой. Её глаза изменили цвет с чёрного на тёмно-серый, даже синеватый. Нос уменьшился, кожа выгладилась, лицо утратило грубость, стало миловидным. Это была уже совершенно другая женщина: молодая, красивая. И не злая, а решительная. Ну… слегка сварливая.

Из дома выбежала Золушка.

– Вот. – Она дала мне подушечку, набитую чем-то жёстким и шуршащим. – Это лепестки роз, которые я выращивала долгие годы. Они стали волшебными от моих слёз и помогут обрести стойкость, чтобы дойти до любой цели.

– Господи! – скривилась ведьма. – Иди в кровать уже, благодетельница. Быстро. Нечего тут шляться, у тебя ещё пальцы слабые.

Золушка чмокнула меня и убежала.

Ведьма проводила её взглядом. Подняла лицо к небу.

– Осень в этом году – хуже некуда. Что ни день – солнце! Какой-то кошмар. Хоть бы дождь пошёл. Слушай, – с сомнением произнесла она. – А тебе самой кто из старикашек больше нравится? Король или дворецкий?

– Оба хорошие, – улыбнулась я. – Король добр и великодушен. Дворецкий понимает жизнь, много страдал, мудр. И тоже великодушен.

– А поосанистей который?

– Дворецкий, – честно призналась я.

Ведьма тяжело вздохнула. Потом сунула мне мешочек лепестков, останавливающих кровь, и маленький флакон:

– Шрамы свои помажь, а то как самоубийца. Ещё в психушку упекут. И поаккуратнее будь. Не знаю, какие у вас законы, но люди везде одинаковы.

Взяла меня за плечи и пристально посмотрела. Притянула к себе, обняла.

– Теперь его очередь. Он найдёт тебя. Обязательно найдёт. Жди. Я – Беатрис. Ещё увидимся.

И мир вокруг нас растаял.

Я лежала на диване в тихой полутёмной комнате. Чёрный глянцевый прямоугольник на стене. Это что? Телевизор… Бледно-зелёные шторы. В углу – торшер.

Я – дома?! Боже! Я дома. Какой ужас…

На полу валялась сумка с подарками, рядом – мой бывалый рюкзак, руками я прижимала к груди мешочек лепестков и флакон ведьмы. На запястье темнел её шерстяной шнурок.

Встала. Распахнула шторы. Всё было белым, выпал снег. Я забыла, что бывает снег. А он, мягкий, лёгкий, неслышно летел с молочного неба, окончательно вырывая меня из страшного и прекрасного мира, куда я больше никогда не вернусь.

Легла на диван, отвернулась к стене и тихо заплакала.

Проснулась я только утром. Первым делом позвонила Любе. Она так обрадовалась, что говорить не могла. Приехала через полтора часа – даже в субботу Москва стояла в снежной пробке – и привезла мои цветы в горшках.

До её прихода я сбегала в супермаркет, набрала продуктов на несколько дней. Было чувство, что я не приехала домой, а уехала из дома. И теперь, по примеру роковой Мии Побер [27] Знаменитая эстрадная певица, исполнительница песни «Тоска по родине» Жоржа Ипсиланти. , «тоскую по родине, по родной стороне моей», поскольку я «далеко-далеко в незнакомой стране».

Нестерпимо яркие коробки угрожающе высились вокруг, атакуя зрение с бесцеремонностью армии захватчиков. На поллитровой стеклянной банке были изображены жизнерадостные овощи. Зачем? Как будто непонятно, что с её уныло-бурым содержимым у них нет ничего общего.

Вымученно радушные девушки в рекламных фартучках предлагали попробовать ветчину.

– Полностью натуральный продукт! Никаких вкусовых добавок, копчение на берёзовых углях.

Попробовала. Берёзовые угли отдавали химлабораторией. Ну и гадость! Что я теперь есть буду?!

– Не вешайте лапшу на уши. Просрочкой торгуете, травите нас почём зря, а улыбочки такие добренькие! Да не хочу я слушать, что вы поёте! Тошнит. Напущу санэпиднадзор, тогда спляшете! Где жалобная книга? – громыхал родной голос.

Ведьма?!..

Я заглянула за ряд стеллажей – нет, высокая, дородная, энергичная, немного усатая, но не Беатрис, – и грустно побрела назад с полной тележкой.

– Первое декабря. – Люба перевернула календарь и села к столу. – Вот и зима… Я приезжала раз в месяц всё проверить, а цветы же поливать нужно, забрала к себе. – Она отрезала бисквитного рулета.

Мне показалось или он пахнет мылом?

Благодаря Любе у меня не было задолженности за коммуналку, работал интернет: она аккуратно в срок щёлкала автоплатежами. Теперь очень удобно путешествовать в другие миры.

Она слушала мою историю, подливая нам кофе, я соскучилась по его вкусу.

– Ну, Лизок, хоть роман пиши!

Иногда я плакала. Иногда мы плакали вместе.

– Я испсиховалась вся! – сказала она. – Запретила себе гадать на тебя. Что ни день, разложу, а карты одни – угроза да беда! Потом – нормально, и опять беда! Валерьянку как чай заваривала. Лале все нервы вымотала: посмотри да посмотри. И всё-таки ты его спасла.

– Колдун не убил Вольфрама при мне, а потом… Я не знаю.

– Спасла. Ты бы поняла. У тебя же нет чувства, что он погиб?

– Нет.

Такого чувства действительно не было. Было другое чувство: ущерба, печали, усталости. Состояние острой чудовищной недостаточности.

– Вот. Значит, жив. А если жив, найдёт тебя, как ты его нашла. Договорюсь с Лалой, сходим к ней, она глянет.

С Любой мы простились поздно вечером.

Утром я набрала номер Роланда.

– Лиза?! Как вы? Нашли Вольфрама?

– Нашла. И потеряла.

Мы встретились в маленьком ресторанчике в центре. Я пришла раньше, сидела с чашкой кофе у окна и не верила, что это происходит со мной. Будний день. Тихо, мало посетителей, снег. А я словно не совсем здесь. Какая-то часть меня всё ещё была там, а может, она останется там навсегда.

Позвонила Женьке.

– Лизка! Слава богу! Я так рада! Ну что? Нашла?

– Нашла. Но ненадолго.

– Это как?

Я понизила голос.

– Утащил его, Женечка, колдун. Прямо на моих глазах.

– Ой, Лизка! И что же делать-то?