Ивар Рави - Мишааль

Уже обходя дворец, я заметил приоткрытую дверь, через которую меня вводили в прошлый раз. Сумасшедшая мысль закралась в голову: оторвать яйца Зияду. Секунду поколебавшись, я продолжил путь, риск слишком велик. К тому же охранник у двери в его комнату был профессионалом, в отличие от дилетантов, насиловавших меня. Вспомнив о них, я заскрежетал зубами. Вот кого точно не пощажу, если встречу, даже не сумели дать девушке удовольствие! Что-что, а с черным юмором у меня и прежде все было в порядке.

Обойдя дворец, переходя от пальмы к пальме, я благополучно добрался до ворот, где понял, что судьбой мне приготовлено очередное препятствие. Домик охраны был довольно большой, ворота примыкали к нему вплотную. Речи о том, чтобы перелезть через забор, просто не было. Забор Абдель-Азизовского дома был просто палисадником в сравнении с этим. Два окна в домике освещены. Подкравшись, я осторожно заглянул: пятеро, трое из которых отдыхают, двое рубятся в нарды. Мне показалось, что послышался посторонний звук с улицы, но прислушавшись, я ничего больше не услышал.

Осторожно оттянув затвор, я убедился, что патрон в патроннике. Приходилось пару раз в жизни бывать в тире, но глок в руках держал впервые. Сердце гулко стучало, мне оставалось открыть дверь и перестрелять всех пятерых, если успею. И хотя трое из них были моими насильниками, я колебался. Это только говорят, что трудно убить первого, потом все легче. Я легко убил первого, меня даже не вырвало, хотя я измазался его кровью с ног до головы. Снова послышался тихий звук с улицы, словно кто-то тронул ветки. «Наверное, зверь», — решил я и, глубоко вздохнув, заскочил в комнату, держа всех на прицеле.

Ошеломление на мужчин, когда в комнату ворвалась вооружённая пистолетом женщина, я буду помнить до конца своей жизни. Сигарета выпала изо рта игрока, сидевшего лицом ко мне и, упав на столешницу, продолжила тлеть. Сидевший спиной застыл, полуобернувшись, в глазах плескался ужас. Трое отдыхавших на кровати приподнялись и остановили движение, увидев дуло пистолета. Я не знал, что делать дальше, застать их врасплох — застал, но убивать было тяжело, тем более что ни у одного из них я пока не увидел оружия. Прошло минуты две в молчании, дальше так стоять показалось бессмысленным.

— Мне нужна машина с полным баком. Потом вы свяжете друг друга, а последнего свяжу я и заберу как заложника, и тогда никто не умрет, — выдал я первое, что пришло мне в голову.

Но охранник, сидевший лицом ко мне, решил иначе: из-под стола взметнулась вверх его рука, я дважды нажал на курок, увидев пистолет. Вся комната пришла в движение, сидевший опрокинулся на спину и сбил меня с ног этим трюком. Падая, я успел трижды выстрелить, брызги крови, разлетевшиеся по комнате, дали понять, что не в молоко. Я уже поднимался с четверенек, когда нарды, брошенные в меня, плашмя стукнули по голове, на секунду выбив меня из игры.

— Суки! — прорычал я. — А я ведь хотел оставить вас в живых!

Четвертого противника пуля встретила в упор, он остановился и, удивленно уставившись на пятно крови на груди, завалился назад. «Где пятый»? Я боялся, что он успел выскочить во двор, однако пятый оказался трусом. Забившись под кровать, он скулил, свернувшись калачиком и обнимая ноги. За шкирку я с трудом вытащил безвольное тело: это был насильник, которого я увидел, придя в себя. «Дефлоратор», — мысленно окрестил я его, рассматривая этот мешок говна, от которого пахло страхом и говном. Мокрые следы на брюках говорили, что он обмочился. «И вот это ничтожество сделало меня женщиной»? — горько подумал я, выпуская ему в область паха пулю за пулей, пока затворная рама пистолета не застыла в задержке, по причине отсутствия патронов.

Мне в тот вечер повезло, это я узнал много позже. Часть охранников сопровождала принца в поездке, а оставшиеся положили на свою работу и в итоге работа положила на них…

Когда пистолет прекратил стрелять, я по инерции все еще нажимал на курок, но стопорнувшая рама сигнализировала об отсутствии патронов. Но и стрелять больше было не в кого. Я подобрал пистолет охранника, пытавшегося выстрелить в меня: идиот с травматическим пистолетом своим нелепым героизмом облек и себя, и своих товарищей на смерть. Теперь, когда адреналин схлынул, меня стала бить дрожь. Шесть трупов за час! Я рискую побить все рекорды, если доживу до утра.

Надо убираться отсюда. Выстрелы не могли не услышать во дворце, да и в соседних особняках богатых людей есть охрана. Меня охватила странная апатия, время замедлилось, как будто со стороны я видел везде кровь и трупы людей. Понимая, что теряю драгоценное время, я, как зачарованный, смотрел на побоище, понимая, что это не я, не Александр натворил, это кто-то другой. Да кто была эта девушка, так хладнокровно убивающая людей, не испытывающая угрызений совести, с невероятной реакцией и ускоренной регенерацией? Впервые за все это время подумалось, не стал ли я жертвой эксперимента, ведь не могла описанная колонна сменить мне пол, чтобы не смел больше мочиться ни на что выше земли.

Вой полицейской сирены пропорол тишину и становился громче. Сомнений нет, едут целенаправленно, на выстрелы, едут сюда. Домик охраны был устроен так, что одна дверь вела во двор, вторая — на улицу. Вот и закончилась моя эпопея, а странное спокойствие, овладевшее мной, не отпускало. Не могу я больше бежать и спасать свою жизнь, как бы ни старался, не могу разорвать этой круг. Каждая попытка освобождения лишь глубже засасывает.

Разглядывая травматический пистолет, я вспомнил фильм с Дугласом, где доведенный до отчаяния главный герой в финале стреляет из водяного пистолета, вынуждая полицейского открыть огонь на поражение.

Вой сирены стал невыносимо громким, раздался визг резкого торможения у ворот дворца. Мой выход! Открываю вторую дверь и шагаю на освещенную площадке перед домом: в пяти метрах полицейская машина. Два полицейских, увидев оружие в моей опущенной руке, прячутся за дверьми, громко требуя бросить пистолет. Я стою, все пространство вокруг меня — мое, я слышу, как щелкают затворы, ощущаю испуганное дыхание полицейских, продолжающих орать о сдаче в плен.

Синхронно они выныривают из-за дверей. Держа меня на мушке, расходятся в стороны от машины мелкими шажками, стараясь уменьшить возможный сектор моей стрельбы. Я стою, и вязкое липкое время замерло вместе со мной. Я вижу, как гримасы искажают их лица, они боятся, а я не боюсь. Здесь закончен мой путь. Мышцы руки напрягаются, я меняюсь в лице, приняв решение: через секунду я открою огонь. Даже с моей реакцией у меня нет шансов. Мне еще надо вскинуть руку, а полицейские держат меня на прицеле, патроны в патронниках, часть спускового крючка оттянута назад, выбирая свободный ход. Я смотрю в их лица, улыбаясь: теперь и они поняли — поняли, что перед ними смертник. Гримаса отчаяния искажает лицо полицейского слева. Ему никогда не приходилось убивать людей, тем более молодую девушку. Закрыв глаза, я резко вскидываю руку.