Кэролайн О’Донохью - Все наши скрытые таланты

СЛОВА: МЭЙВ, ты должна придумать что-то в духе Лиззо. Ритм! Энергия! ДРАЙВ!

В пятницу, во второй половине дня, Фиона отправляется в «Прорицание» за припасами. Фионуалу это не убедило. Она тут же выпроводила Фиону, хотя та попыталась опять что-то наплести про школьный проект.

Мы с Фионой и Ро постоянно нарушали предупреждения Фионуалы. Заходили с разных сторон, словно золотоискатели в поисках добычи.

– Но если ее защитные заклинания больше не работают, то ведь мы тем более должны покончить с Домохозяйкой, – возбужденно говорит Фиона. – Правда ведь? И Аарон до сих пор пытается подобраться к тебе, Мэйв. Он знает, что ты особенная.

– Медиум. С сенситивностью.

– Как скажешь. Смысл тот же.

Ро долго молчит, после того как я рассказываю ему. Несмотря на самоуверенную браваду Фионы, он пытается мыслить логически.

– Хэвен умерла, – произносит он. – Нам нужно помнить об этом, Фи. Хэвен умерла.

– Да, Хэвен умерла, – говорю я, пытаясь подражать его зрелому тону. – Но Хэвен, скорее всего, действовала в одиночку, во-первых. А во-вторых, Хэвен хотела , чтобы ее отец умер. Он избивал своих близких. Она хотела, чтобы ее мать развелась, но законопроект на референдуме не прошел, поэтому она вызвала Домохозяйку.

– Тебе это Фионуала рассказала?

– Нет.

К моему стыду, я едва спросила про Хэвен/Харриет. Почти все время в «Прорицании» я потратила только на вопросы про себя. К тому времени, когда я дошла до Хэвен, меня уже буквально выталкивали.

– Но ведь это очевидно. Сестра А. мне вчера почти так и сказала.

– И ее отец умер, – добавляет Ро. – Он не пропадал. Не исчезал в реке Бег. Это был обмен жизни на жизнь. Да, это… неприятно, но такова черная магия. Она знала, что делает. Но ты же случайно вызвала Домохозяйку, а Лили случайно застряла… между мирами. Она не умерла. Поэтому не будет никакого обмена. Мы просто поможем восстановить баланс.

Его логика кажется мне убедительной. Кажется убедительной и Фионе. Поэтому мы решаем продолжать, добудем ли мы кристаллы или нет.

Она снова присылает текстовое сообщение:

«Итак нам нужно 3 заклинания для ритуала: 1 для разрезания атласа на веревке (я принесу кухонный нож), 1 для завязывания узлов и 1 для вытаскивания. ОК, Мэйв???»

В ответ я посылаю лишь «К».

«И в какой цвет нам одеться, черный или синий??? Цвет Сатурна».

И еще одно:

«Поверить не могу, что это уже завтра!»

Я перевожу телефон в режим полета. Я оденусь в синий. Или в черный. В любой.

Я не рассказала Фионе и Ро про кошмары. Мне показалось, им и без того есть о чем беспокоиться. Да и вся эта суматоха по поводу «медиума» кажется мне слишком бурной. Я провела шестнадцать лет своей жизни, стараясь не быть девочкой, требующей повышенного внимания. Осознать, что меня почти целый месяц защищала почти незнакомая женщина – это все равно что хвастаться своими достижениями в компьютерных играх, а потом узнать, что ты играла в самом легком режиме.

Поэтому нет, я не рассказала о кошмарах. К тому же они просто повторяли старые. Домохозяйка. Река. Чувство того, что Лили где-то поблизости, наблюдает за мной, ждет, ворчит. В субботу я просыпаюсь еще до 5 утра, с тяжелой головой, вспотевшая, нездоровая. Снаружи еще темно. Я отношу подушку в ванну, чувствуя приятное прикосновение кожи к холодному фарфору. Наконец я снова проваливаюсь в сон, пуская слюни на мягкую наволочку.

Я снова у реки одна. Ранним ярким утром. Рядом со мной Туту. Я оглядываюсь в поисках Домохозяйки. Я уже привыкла к ее почти человеческому, как у статуи, виду. Пусть это неприятно, но знаешь, чего ожидать. Только на этот раз я ее не вижу.

По крайней мере, не сразу.

На другом берегу на перевернутом ящике из-под молока сидит Аарон.

Что он тут делает? Неужели Аарон смог залезть в мои сны, потому что ослабли защитные заклинания, или это мое сознание пытается избавиться от страха перед ним?

Наверное, через окно в ванной на мои веки падает солнечный луч, потому что на земле перед моими глазами пляшет радужное пятно. Оно передвигается вместе со мной, прыгая и отражаясь от воды.

На Аароне белая футболка и джинсы. Солнце освещает его слегка загорелое лицо с дежурной улыбкой. В руках он что-то держит. Я прищуриваюсь. Солнце почти ослепляет меня, и он слишком далеко, чтобы разглядеть. Но он определенно гладит нечто на своих коленях. Что-то темное и глянцевое вроде кота. Кота, который больше обычного кота.

– Ты на самом деле там? – спрашиваю я. – Сейчас на самом деле утро?

Я не повышаю голос, но он слышит меня и поднимает голову. Он ничего не отвечает, просто кивает. Туту начинает лаять. Вначале громко, но постепенно переходит на беспокойное рычание.

На том берегу сверкают белые зубы. Аарон улыбается мне.

Мои глаза наконец-то привыкают к свету. Теперь я вижу Аарона лучше, и, что самое главное, я вижу, что держит Аарон.

На коленях у него лежит голова Домохозяйки.

На какое-то мгновение меня охватывает тошнота, и мне кажется, что это отрезанная голова. Но нет. Возможно, еще более пугает то, что Домохозяйка просто положила голову Аарону на колени, и тот гладит ее длинные черные волосы, медленно перебирая их пальцами. Каждая атласная прядь проходит сквозь его пальцы как вода; в этих движениях ощущается привязанность. Почти нежность. Он снова улыбается. Снова вспышка белого на том берегу реки.

– Что ты делаешь? Почему ты здесь?

– Ш-шш. Она спит.

– Что ты хочешь от меня, Аарон?

– Ш-шш.

Я отворачиваюсь, не желая смотреть ему в лицо. Проснись, Мэйв. Проснись же!

– На твоем месте я бы не спешил просыпаться. Там трудно. Трудно для таких людей, как мы.

– О чем ты?

Он снова принимается гладить ее волосы.

– Разве это не мило, Мэйв? Ты боишься ее больше всего на свете, а она всего лишь мой питомец.

Я закрываю глаза. Я больше не хочу смотреть на него.

– Я чую тебя, ты же знаешь. С первого раза. Я почуял тебя в лифте.

– Заткнись.

– Скоро будет интересно, – бормочет он. – Если ты выживешь.

Пятна радужного цвета перемещаются, и мои глаза распахиваются. Ванная до сих пор заполнена ослепляющим утренним светом, отражающимся от белых кафельных плиток. Меня всю трясет, зубы стучат, как будто у замерзшего персонажа в мультике. Его последние слова до сих пор грохочут эхом по моей голове, как брошенная в банку мелочь.

Скоро будет интересно. Если ты выживешь.

Я пытаюсь представить себя мертвой, стараясь сохранять спокойствие, насколько это возможно. Еще одна Харриет Эванс, или Хэвен, или Харри, или как там ее звали. Я представляю, что меня переживает сестра Ассумпта, самая старая женщина на свете, и как она перебирает четки, молясь обо мне перед очередной глупенькой девчонкой, отправленной прибираться в ее машине. «Такие, как Мэйв, обычно не попадают к Нему, поэтому я молюсь за нее, мой Бог – прощающий Бог…» и все такое.