Марина Дяченко - Vita Nostra. Работа над ошибками [litres с оптимизированной обложкой]

– Здравствуйте, Самохина.

Сашка на секунду задержалась у входа – как если бы ноги не желали идти. Физрук окинул ее оценивающим взглядом:

– У вас усталый вид. А ведь семестр только начинается.

– Я отдохну на выходных, – сказала Сашка через силу.

– Как проходит работа над ошибками?

– Согласно… учебному плану, – ей показалось, что наспех застиранные пятна крови на штопаном свитере зудят, как обожженная крапивой кожа.

Он чуть улыбнулся. Прикрыл глаза – и моментально, полностью переродился, Сашка только теперь поняла до конца, что имел в виду Костя, когда говорил, что Физрук «доппельгангер» и «смешивает свои ипостаси». Перед ней стоял юный, легко краснеющий, красивый парень, чуть-чуть постарше своих студентов, а может быть, и ровесник.

– Вам удобно заниматься сидя или стоя?

– Смотря чем, – пробормотала Сашка, которую неприятно задела эта перемена. – Кое-чем заниматься удобнее лежа…

– А раньше вы мне не хамили, – заметил он с легким упреком. – Ладно, смотрите на доску. Я воспроизведу некую проекцию, а вы ее прочитаете в динамике. Поехали.

Он выбрал фломастер, на этот раз черный. Остановился напротив доски – его пиджак слегка топорщился на плечах, но не из-за крыльев, как у Стерха, а от массивных, как покрышки самосвала, налитых мышц. Покосился на Сашку, так и стоящую посреди аудитории. Провел первую линию, будто отчеркнув горизонт, и с бешеной скоростью стал выписывать знаки и символы.

…Это было похоже на бег в коридоре, полном зеркал, циркулярных пил и лезвий. Мелькание света и тени, фактур и смыслов. Быстрее. Еще быстрее. Будто лента тренажера под ногами набирает скорость самолета, и бегун сперва катится кубарем, а потом летит вверх тормашками…

Сашка начала падать, ее подхватили под мышки и усадили на стул; много раз Дим Димыч ловил ее, когда она падала с «козла» или гимнастических брусьев. Она помнила это прикосновение – всегда надежное, дружеское или братское, никогда не липкое, без намека на эротику. На секунду Сашке представилось, что она опять в спортзале, и сейчас начнется занятие секции по настольному теннису.

В последние три дня она много раз «уплывала», теряя сознание, но привыкнуть к такому невозможно. Теперь Сашка сидела, навалившись локтями на стол, зажмурившись, и слушала, как где-то во внешнем мире губка скользит по доске, и получается звук, похожий на пение сверчка. Физрук молча вытирал доску, и Сашка тоже молчала.

– У вас нет денег, чтобы купить новую одежду? – спросил он осторожно, и от удивления она открыла глаза; доска была чистой. Дим Димыч, юный и заботливый, выражением лица походил на бенгальского тигренка.

– Деньги есть, – выдавила Сашка сухим горлом. – У меня нет времени ходить по магазинам.

– Можно заказать в сети, – сказал он, усаживаясь за преподавательский стол. – Научить, как делать заказы?

– Я не справляюсь, потому что провалила работу над ошибками? – Сашка посмотрела ему прямо в зрачки.

– Вы не справляетесь, потому что не справитесь, – сказал он с легким сожалением. – Занятие окончено. Дополнительных не будет.

Расписание занятий склеилось, как лента Мёбиуса, она же липучка для мух. Но в аудитории номер четырнадцать, перед Стерхом, можно было хотя бы дать волю чувствам.

– Он саботирует, – Сашка раскачивалась на стуле. – Он ничего не объясняет. Я пропустила целый семестр, не могу ничего понять, он же должен начинать с простого!

– Дмитрий Дмитриевич, – грустно сказал Стерх, – не может саботировать. Он функция. Точнее – система функций.

– Если его функция учить, почему он меня не учит?!

– Его функция – не учить… – Стерх осекся, будто пожалев о своих словах. Поглядел на Сашку – та напряженно ждала продолжения. – Такая грамматическая структура, как Дмитрий Дмитриевич, – сказал Стерх медленно, тщательно подбирая слова, – имеет запас предназначений и смыслов, который нам, бывшим людям, сложно представить.

«Нам, бывшим людям». Сашка осознала, что Стерх только что поставил себя и Сашку по одну сторону воображаемого барьера. Как будто они союзники.

Она подалась вперед, ловя возможность:

– Николай Валерьевич. Помогите мне. Тогда, на втором курсе, вы же помогли!

Стерх заметил что-то на полу под ножками стула. Наклонился и поднял большое черное перо, жесткое, с металлическим сизым блеском. Повертел в пальцах, разглядывая, будто подыскивая этой вещи применение в хозяйстве:

– Я делаю что могу, Саша. Но…

Он перевел взгляд на открытую тетрадь перед ним, на плотные красные строчки: «не бойся не бойся не бойся не». Вздохнул. Заложил перо между исписанных страниц, будто закладку.

– Все вы проходили перед моими глазами – имена признаков, имена предметов, местоимения, иногда глаголы. Но такая студентка, как вы, у меня впервые, Саша. И я вполне могу развести руками и сказать честно: это мне не под силу…

Сашка промолчала, не в силах скрыть разочарование. Стерх вернул тетрадь – вместе со вложенным в нее пером. Порывисто встал и прошелся по кабинету. Побарабанил кончиками пальцев по оконному стеклу. Вернулся, поддернул рукав черного пиджака:

– Посмотрите сюда…

Перламутровое зеркало на кожаном ремешке послало Сашке в глаза концентрированный луч света. Сашка героически попыталась не жмуриться.

– Я что-нибудь придумаю, – тихо сказал Стерх, – я найду, чем вам помочь. Обещаю.

Солнечным воскресным утром Сашка сидела в маленьком, будто газетный киоск, здании аэропорта города Торпы и смотрела, как от самолета на летном поле трусит к выходу толпа, как рабочие выгружают багаж на тележки, как бродят вокруг техники. Сашка выучила наизусть расписание авиарейсов, благо оно было совсем короткое, и распорядок городских автобусов – те ходили из центра города каждые полтора часа.

Наконец по трапу спустился экипаж – пара стюардесс, помоложе и постарше, пилот-стажер – низкорослый щуплый парень, похожий на молодого Пушкина, и Ярослав Григорьев позади всех. Сашка увидела его издали, и у нее перехватило дыхание.

Еще бы несколько секунд. Просто смотреть, как он идет через поле. Будто в замедленной съемке – белый китель, черные погоны на плечах, фуражка, небрежно сдвинутая на лоб. Сашке хотелось бы, чтобы он всегда так шел и не приближался, потому что сейчас он будет здесь – и придется что-то решать…

Самые торопливые пассажиры уже текли вереницей через зал ожидания за Сашкиной спиной. Ярослав скрылся в здании; Сашка отклеилась от окна, метнулась по залу, споткнулась о чью-то сумку, извинилась, села в первое попавшееся кресло и низко опустила голову.

Они прошли мимо нее – все пассажиры со своими чемоданами. Две стюардессы и пилот, похожий на Пушкина. Потом она увидела черные ботинки, прикрытые краем брюк, и услышала голос, от которого по спине побежали мурашки.