Марина Дяченко - Vita Nostra. Работа над ошибками [litres с оптимизированной обложкой]

– Вас кто-то приглашал? – глаза Физрука, со зрачками-диафрагмами, ничего не выражали.

– Я приглашал, – сухо проговорил Стерх.

По аудитории прошелся едва заметный сквозняк, хотя окна и двери были закрыты.

– Жду вас, Самохина, сегодня на занятиях, – сказал Физрук. – Следите за расписанием и не вздумайте опаздывать.

Он вышел. Сашке показалось, что Стерх вздохнул с облегчением. Свернутые крылья у него под пиджаком напряглись и снова расслабились.

– Николай Валерьевич, – Сашка запнулась. – Простите меня за все, что я вам вчера наговорила…

Он покачал головой, не стоит, мол, сожаления.

– Я Пароль, – Сашка положила на стол исписанную тетрадь, черное перо, будто закладка, торчало между последней страницей и обложкой. – Я… не до конца это осознаю, но боюсь даже больше, чем Дмитрий Дмитриевич. Хотя он, конечно, не умеет бояться…

Стерх открыл тетрадку, просмотрел, рассеянно кивая, будто абракадабра, написанная кровью, была естественной и вполне ожидаемой:

– Поздравляю. Работа над ошибками в целом завершена, вы вышли на новый этап, вас ждет много интересных открытий…

Он говорил совершенно не то, что хотел сказать.

– А почему, – Сашка не удержалась от упрека, – вы с самого начала мне… не объяснили?!

– Это нельзя объяснить, через это можно только пройти, – грустно сказал Стерх. – А кроме того… было совершенно неочевидно, что вы справитесь. Дмитрий Дмитриевич, например, был уверен, что… нет, не стоит и пытаться.

– Николай Валерьевич, – Сашка сделала крохотную паузу. – Почему Дмитрий Дмитриевич предъявляет претензии вам, а не Фариту Георгиевичу?

Стерх взял в руки черное перо, поднес к солнечному лучу, упавшему из окна, и перо заиграло темно-синим отсветом.

– Это, Сашенька, дела внутри нашей кафедры, и вам в них разбираться совершенно ни к чему. Маленькая шестеренка большого механизма… пребывает в гармонии, пока вдруг не меняются условия игры… и шестеренка, вращаясь как прежде, вдруг не слетает с оси… и не становится камнем в жерновах…

Сашка по-настоящему испугалась.

– Ничего, – он, кажется, спохватился. – Это совершенно отстраненные рассуждения… Я рад, что вы справились.

В голосе у него звучало что угодно, но только не радость.

– И что теперь со мной будет? – спросила Сашка. – Я окончу Институт и повторю то, что пыталась сделать на экзамене, только на этот раз у меня получится?

– Впереди долгий путь, – он избегал на нее смотреть. – Зачеты, курсовые… Я могу пообещать вам только, что буду учить вас, не делая никаких скидок. Даже если бы у меня был выбор – учить вас или нет…

– Но у вас нет выбора, потому что вы тоже сдавали тот экзамен, – Сашка сказала и тут же прикусила язык.

– Видите ли, – он вежливо улыбнулся, – в нашей природе – исполнять предназначение. Хорошо выполнять свою функцию… Я ведь как преподаватель тоже прыгнул выше головы.

Он прошелся по аудитории, положил перо на подоконник, посмотрел поверх крыш.

– И я, пожалуй, слукавил, Саша, я вас обманул, в какой-то степени я вас предал…

– Но, Николай Валерьевич…

– Да, не было другого выхода. Вы должны были либо пройти работу над ошибками, либо сломаться, развалиться изнутри и превратиться в бульон. Поэтому – маленькая хитрость. Вы не отдавали свою свободу, но вы ее отдали, потому что я научил вас выражать идеи через то, чем они не являются. Может быть, в этом и было мое предназначение, и теперь я могу спокойно уходить…

– Уходить – куда?! – с каждой секундой этот разговор навевал на Сашку все большую жуть.

– На пенсию, – Стерх рассмеялся, желая сбросить напряжение. – Фарит Георгиевич, при всей своей непостижимой логике, отлично знает, что делает…

Он открыл ящик стола. Сашка увидела в его руках маленькую книжицу в картонной обложке. Тут же узнала ее по чуть истершимся уголкам и маленькому чернильному пятну на задней стороне обложки; старая зачетка, выданная на первом курсе, с оценками, выставленными еще Портновым, с отмеченными зачетами по философии, английскому, физкультуре.

С фотографии на Сашку смотрела смертельно напуганная первокурсница. Внутри, на странице «Третий курс. Первый семестр» ее рукой в графу «Экзамен» было вписано слово «Специальность», дальше «Николай Валерьевич Стерх», а в квадрате, предназначенном для оценок, стояла пятерка.

Пятерка была выписана красной шариковой ручкой поверх толстого слоя канцелярских белил, какими раньше корректировали ошибки в отпечатанных на машинке документах. Сашка смотрела на нее, не понимая, что чувствует – точно не радость. Даже не облегчение.

Стая ворон, оккупировав липы под окнами, устроила каркающий скандал.

– Если я не опасна, – Сашка с трудом оторвала взгляд от оценки, – почему Дмитрий Дмитриевич…

– Для кого не опасны? – Стерх все еще улыбался. – Для Фарита – нет. Он может себе позволить играть с грамматическими исключениями, он знает, что Речь меняется, и его забавляют эти перемены. А Дмитрий Дмитриевич – общее правило, скрепляющее и цементирующее Речь. Он исключений не терпит.

Сашка перевернула страницу зачетки. Поперек незаполненных строчек было написано витиеватым почерком Стерха: «Переведена на следующий курс». Сашка листнула еще раз: «Четвертый курс. Первый семестр». Чистое пространство: графы для названий предметов, имен преподавателей, дат, оценок, подписей.

– Если он… не терпит, – с трудом проговорила Сашка, – как же я тогда сдам аналитическую специальность?!

– Если вы справитесь с программой, – сказал Стерх привычным учительским тоном, – усвоите необходимые навыки, продемонстрируете знания и умения…

Его интонация изменилась, голос чуть охрип:

– …Он не сможет не поставить вам зачет.

– Николай Валерьевич, – Сашку будто подтолкнули в спину, – а… вы не могли бы со мной дополнительно позаниматься? Я имею в виду, аналитической специальностью…

На секунду ей показалось, что он сейчас согласится. Но он грустно покачал головой:

– В учебном процессе важны систематичность и последовательность, и каждый педагог отвечает за свою часть работы. Я… желаю вам удачи.

Костя стоял у табло с расписанием – размеченное заплатками индивидуальных занятий, оно казалось лоскутным одеялом. Глядя на Костину спину, Сашка отчего-то сразу поняла, что он стоит здесь уже давно, и расписание его не интересует нисколько – что ему надо, он и так помнит.

– Все нормально, – сказала Сашка ему в затылок.

Костя помедлил секунду, прежде чем оборачиваться, но Сашка поняла, что он смотрит на нее – изучает, разглядывает без помощи глаз. На секунду захотелось дотянуться, положить руку на плечо и понять, что у него на душе, но Сашка удержалась.