Ник Перумов - Северная Ведьма [litres]

Отсюда, с вершины пологого холма, хорошо были видны приземистые фигурки гномов, юркие – людей, высокие и неспешные – орков.

У Шаарты против воли заколотилось сердце. Она для клана, да и для всего племени сейчас всё равно что призрак, ходячий мертвец, сородичи в её сторону даже и не посмотрят, и всё-таки, всё-таки…

– Бывала здесь, храбрая? – Хозяин, как и сама орка, восседал на спине мохнатой северной лошадки. Держался он в седле, правда, куда уверенней Шаарты.

– Нет, хозяин. Мы… то есть клан Тёмного Коршуна выставляет товары на продажу, но мало кто из наших приезжал сюда. Торгует особый клан. – Она не удержалась, презрительно скривила губы. Торговцы! Разве они ровня честным воинам? Недаром не числят они себя ни Драконоголовыми, ни Огненноглазыми, ни тем более дальними соседями Железнобокими. Жизнь без них, однако, куда как скудна и нерадостна.

– Скажи… – Маг помедлил, изучая кишащее многолюдство. – Здесь ведь действует запрет на ссоры? Всеобщее и бессрочное перемирие?

– Верно, хозяин. – Орка понурилась. – Во время Ярмарок в Дриг Зиггуре запрещено обнажать оружие, а любой кулачный бой только с позволения начальника стражи. Нарушителей вешают быстро, без баронского суда – у Дриг Зиггура есть такое право. Здесь с этим строго. Хотя, конечно, всё равно случается…

– Что ж, не забывай об этом. Тогда едем, нам ещё ночлег искать.

Ярмарку, уже затихающую к вечеру, они обошли стороной. Караван у Публия Каэссениуса Маррона был небольшой: десяток лошадей, три санные повозки, нагруженные припасами, и пять слуг, не считая Шаарты. А также ещё один маг, точнее, магичка, всю дорогу делившая с Публием крытый возок и сейчас кутавшаяся там в меха; проплывающую в отдалении ярмарку она разглядывала с плохо скрываемым пренебрежением.

Звали её Сальвия, и явилась она совершенно неожиданно для всех; чародейка присоединилась к экспедиции в Роданосе, перед самой переправой через пролив – поджидала их в местной гостинице с неким рекомендательным письмом. Публий Каэссениус письмо взял, прочёл и заметно помрачнел. Тоненькая девушка, светловолосая и энергичная, не расстающаяся с дорогущей сильвийской шалью; в тёмном орденском плаще со змеёй на фибуле Шаарта видела её всего лишь раз. Хозяин велел Шаарте охранять её так же усердно, как и его самого, и орка старалась, не понимая, чем эта магичка так ценна. Облик хрупкой красавицы был лишь маской, внутри бурлила сила, но Шаарта поклялась бы всеми своими клыками – сила эта недобрая и упрямая, навроде той, что у старого чародея Лара Теренция. Впрочем, кого брать в поход – дело хозяина, она, Шаарта, всего лишь служит.

Дриг Зиггур был крошечным приграничным городком в заснеженных предгорьях Пасти Дракона, возле самой Северной стены. Вон она, тёмная лента на горизонте, и в хорошую погоду, говорят, отсюда видна даже сама Башня Полуночи. Во дни Ярмарок городок, словно векша от нерестовой рыбы, разбухал, заполнялся людьми и нелюдьми, так что найти ночлег было весьма непросто – если не сказать невозможно. Орка знала это по рассказам торговцев из Первой Луны. Однако Публий уверенно направил лошадку к центру Дриг Зиггура, где вокруг площади высился десяток каменных домов, от особняка городского головы до самой дорогой гостиницы, забитой в это время состоятельными гномами из Дим Кулдира вперемешку с удачливыми людскими купцами.

Гномы. При одной мысли о них у орки лицо каменело, и она втайне надеялась, что управляющий «Звезды Севера» откажет хозяину. Однако же, как по волшебству, место нашлось: просторные покои для доминуса Маррона и его спутницы, каморка для телохранительницы и помещение для слуг возле конюшни.

«Здесь не обнажают оружие во время Ярмарки. Помни об этом, орка».

Однако охранной службы с неё тоже никто не снимал.

Она шла впереди магов – спина прямая, подбородок поднят, ладони на поясе, у эфесов верных сабель, взгляд поверх голов. Однако этот взгляд замечал, с какой ненавистью на неё пялились встречные гномы – о, никто из них не забыл Алого Ущелья и орочьей атаки, опрокинувшей крепко державшийся хирд и хитрую магию, – и эта ненависть странным образом одновременно и грела, и разъедала душу.

«Мы не били в спину. Они первые поступили бесчестно, выставив в сражении мага. Мы только ответили».

Однако запрет на убийства и перспектива позорно болтаться в петле оставались пока что сильнее ненависти.

– Милая, нам с утра пораньше нужно разыскать здешнего управителя и, гм… произвести впечатление. Ты как, готова? Не слишком устала в дороге?

– Для дела-то? Всегда готова, Публий, дорогой. Я смертельно соскучилась, пока мы тащились через баронства! Орка, не забудь мои платья выгрузить, да поживее.

Шаарта покорно поволокла в комнату дорожный сундук с нарядами чародейки. Спрашивается, зачем тащить это всё на Дальний Север, где оценить имперские моды смогут разве что снежные тролли?..

– Ты тоже пойдёшь с нами, Шаарта.

…Публий Каэссениус Маррон уже бывал на Дальнем Севере. Впервые он попал сюда давно, ещё в юности, зато прожил среди северян достаточно долго – не в последнюю очередь именно это обстоятельство решило в пользу его участия в «северном походе».

И он с удовлетворением убедился, что за прошедшие два десятка лет нравы с обычаями здесь ничуть не изменились.

Официальным градоначальником Дриг Зиггура сидел некий баронский бургомистр, на службу вовсе не спешивший, несмотря на круглосуточную ярмарочную суету; однако истинный хозяин здешнего места – praefectus, начальник стражи, – пребывал на месте, несмотря на ранний час. Причём в точности соответствовал описанию, данному Публию Скьёльдом.

Невысокий, крепкий, виски уже пробила седина; правая половина лица – один сплошной шрам, красная, бугристая кожа с тёмной дырой вместо глазницы. Однако левый глаз смотрит цепко, а усмешка не обещает ничего хорошего – бывший имперский центурион, по ранению когда-то вынужденный покинуть легионы. Потеря глаза и изуродованное лицо дух его нисколько не угасили, после отставки он подался на Север, туда, где требовались воля, опыт и жестокость, где слабела всякая власть, кроме власти оружия.

При виде знатных посетителей бывший центурион поднялся, коротко поклонившись, шагнул навстречу из-за обширного стола, заваленного свитками, необработанными камнями, оружием и прочим хламом. Он не расставался ни с гладиусом, ни с бронёй. Впрочем, lorica segmentata для него давным-давно сделалась второй кожей.

– Марк Анний Ксант, – словно сталь лязгнула. – К вашим услугам. Рад приветствовать здесь, на краю света. Прошу, почтенный доминус?..

– Публий Каэссениус Маррон, Орден Ворона, первая ступень, ego tibi, – так же сдержанно поклонился Публий, протягивая Аннию Ксанту их с Сальвией подорожные грамоты; на одном из свитков, испуская синеватое сияние, красовалась внушительная сургучная печать Капитула.