Ник Перумов - Северная Ведьма [litres]

– Как ты пройдёшь наружу, мой господин? Врата не выпустят тебя.

– Так же как проходили они вместе с тобой, – хрипло рассмеялся Дракон. – Те глупцы, что думают, будто сейчас убивают меня. Обнимешь меня покрепче – мы и выйдем.

Ведьма хотела было возразить, но ей вдруг пришла в голову другая идея. А что… можно попробовать. Конечно, получится чистой воды импровизация, но разве есть сейчас другой путь к намеченной ею цели?

– Врата нужно подготовить, мой господин. Они пропустят меня, но не тебя. Я должна открыть их снаружи…

– Нет, чародейка. – Невидимый узкий язык пощекотал её изуродованную щёку, и Ведьма вздрогнула. – Я таким сказкам не верю. Просто обними меня крепко, как ты умеешь. Вот увидишь, всё получится.

Когти слегка укололи предплечье – дескать, не думай дёргаться. Да не думаю я, не думаю!..

– Но… мой господин… Тогда не гневайся, если ничего не выйдет.

– Всё выйдет, чародейка.

Устье врат уже нависало над головой, его странная магия пробегала по шее и спине быстрым холодком.

Как Дракон хочет выбраться, как? Гостям удалось проникнуть сюда лишь потому, что врата за всё время значительно расширили – насколько это было вообще возможно, и ещё потому, что Гости всё ж таки переносили почти полное отсутствие магии. С трудом, но переносили.

Но Дракон, с его силами, с его огненной сущностью, какую не загасить?..

– Хорошо, мой господин… – Ведьма облизнула пересохшие губы. – Давай я обниму тебя, как желаешь.

Он скользнул в её объятия – горячий, сильный, и впрямь как прежде, когда она приходила, чтобы дарить ему свою любовь… и кое-что получать взамен. Она обхватила его, прижалась, и через миг он вошёл в неё – грубо, стремительно, больно. И толкнул к вратам.

– А-ах!..

Устье раскрылось, пропуская сплетшихся любовников. Ведьма едва не кричала в голос – Великий Тёмный вершил над ней настоящее насилие, он сжимал её, не позволяя вывернуться, острия когтей вонзились в кожу; ей только и оставалось, что принимать его, хотя каждое его движение, казалось, разрывало её изнутри. Он становился с нею единым целым – врубался в неё, врастал в неё, проникал и присваивал её себе. Она не могла сопротивляться.

Врата содрогнулись. Никогда ещё в них не входила подобная сила – за исключением, может быть, того мига, когда неведомые сущности пленили Дракона. Впрочем, существовали ли тогда эти врата – или, может, были созданы позже?

Дракон всё глубже проникал в неё, казалось – он выжигал её изнутри, втягивался, прятал силу туда, где ловушка не сможет её различить. Ведьма уже кричала, билась, судороги прошили тело – такой боли она никогда ещё не испытывала; рассудок почти помутился.

Ловушка мягко сжала их, гася магию. Дракон притих, только рычание вырывалось из горла, – притих, но не остановился, и с каждым его движением Ведьма отступала всё дальше и дальше в смертную тьму.

Ну нет, я не сдамся!.. Последним усилием воли она всё-таки сумела поставить барьер – самый простой ментальный щит, ничего другого в этом лишённом силы месте она бы и не смогла.

И Дракон остановился. Он не мог пробить щита, не мог выжечь её полностью, занять её тело, словно пустой кувшин.

И они оба зависли в темноте и тишине, сплетясь не то в акте любви, не то в смертельной схватке, застыли, задыхаясь, – как рождающийся ребёнок порой застревает в роженице, погибая сам и убивая мать.

Ведьма приходила в себя; надо накопить силы, совсем-совсем немного сил – и ударить его, пока он слаб, выбить, выкинуть вон! Она застонала, сжав зубы.

Дракон умолк. И вдруг снова начал двигаться, причиняя ей боль – но уже не чтобы убить, нет; он разгонял почти отсутствующую здесь силу – то, что мог собрать и извлечь из самого себя.

Рывок, ещё рывок, ещё… с каждым движением они поднимались всё выше и выше, протискиваясь сквозь давящую темноту. Но и она не выдерживала напора – тьма истончалась, в ней откуда-то появились багрово-золотые искорки неоформленной силы.

«Что ты делаешь! – завопила Ведьма, не понимая сама, голосом или мыслеречью. – Всё же сейчас рухнет!»

И перед глазами ясно встала картина Араллора, гибнущего в потоках изливающегося из глубин магического пламени: рушащиеся горы, закипающие моря, люди, ищущие спасения под кровом храмов или у магов – тщетно, мир раскалывается, горит сам воздух. Солнце закатывается в тучи пепла, чтобы больше никогда не взойти…

«Лучше погибнуть вместе со всем миром, чем в этой ловушке» – был ответ.

И они двигались – понемногу, по чуть-чуть, всё выше и выше, всё ближе к свободе.

В какой-то миг Ведьма почти перестала ощущать боль – но не успела этому обрадоваться, как врата не выдержали.

Огнистые змейки прочертили темноту; поток силы, холодной и чистой силы Араллора, проник сверху, мгновенно заполнил узкую горловину врат – и они разлетелись в мелкие осколки. Сила ударила со всех сторон – такой невероятный шторм, что, если б не Тёмный, Ведьма бы сгорела в один миг. Мир содрогнулся на своих корнях.

Но прежде Дракон рванулся – таща сцепившуюся с ним Ведьму, – и они успели выскочить в устье на другой стороне.

И выход он запечатал заклятием – мгновенным, мощным, неснимаемым.

«Надо будет разобраться потом», – мелькнуло у Ведьмы, пока, увлекаемая Драконом и потоком силы, она мчалась вверх. Вверх, вверх, к жизни, к спасению!

Но при этом какая-то её часть сохранила холодный, ясный рассудок. Он отмечал, что сила Тёмного, невероятная, сокрушительная сила, каким-то образом разделилась между ними, преобразилась в момент соития – и врата пропустили их. Дракон сделался видим – уже не Дракон, не быкоглавый монстр, рыцарь в непроницаемо-чёрных доспехах, покрытых шипами и острыми выступами.

Это было невозможно, невероятно – но врата пропустили их! И теперь выталкивали наружу в стремительном потоке силы.

Но Великий Тёмный так и не отпускал её.

«Ну ничего… Ты мне за всё заплатишь, – думала Ведьма, закусывая губу, чтобы не потерять сознания. – Вот прямо сейчас… за всё… и заплатишь…»

Тёмный, вероятно, всё-таки тоже был сбит с толку и пропустил миг, когда мир раскрылся перед ними. Врат больше не существовало. Великий Тёмный вырвался из вековечного плена.

Они повалились на пепел, смешанный со снегом, в середину Большой заклинательной фигуры. Облако пыли взлетело, окутав их мягкой дымкой: откуда здесь столько пепла?!

Покатились по земле, по-прежнему крепко сплетённые, не разжимающие объятий, и Ведьма, улучив момент, оказавшись сверху, вдруг всем телом прижала Тёмного к камню. Они лежали в центре Большой фигуры, и довольно было лишь одного слова, чтобы вызвать к жизни фигуру другую, скрытую, поставленную магом Витаром Лаэда только этой ночью.

Линии тут же засветились, стремительно поползли, словно живые, оплетая Тёмного бело-голубыми и багряными змеями. Он попытался вырваться, попытался ткнуть в Ведьму острым навершием закованного в броню пальца – и опоздал. Здесь, в мире, на свободе, он уже не мог менять форму, когда хотел, и не мог манипулировать силой мгновенно.