Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ litres с издательской обложкой и иллюстрациями]

Домой решил не идти. Прошел площадь Фонтанов, Храмовые весы, Треттинскую лестницу, Лазурную спираль и мавзолей великих волшебников. Посмотрел огненное шоу, которое давали циркачи, приехавшие в столицу, как и многие другие люди их профессии, по приглашению герцога. Чтобы принять участие в фестивале и хоть немного отвлечь народ от тяжелых слухов, приходящих с севера.

Праздно шатаясь по улицам, зная, что через пару часов даже самые оживленные начнут пустеть и у патрулей стражи начнут возникать вопросы к тем, кто бродит по центральным районам города без причины в столь суровые времена вместо того, чтобы спать, Вир усиленно думал.

Вариантов не так уж и много. Нэ боялась, что кто-то из окружения Борга узнает о его даре и придет за ним. Вероятность того, что это случилось, пускай охотникам пришлось преодолеть Лазоревое море и все герцогство с запада на восток, достаточно высока. Старуха предупреждала его, наставляла быть осторожным, «потому что нельзя долго прятать шаутта в мешке». Наверное, именно поэтому она его и отослала.

Вир был не из трусливых, но знал, что с представителями Ночного Клана, настроенными серьезно, придется туго. Даже несмотря на его новый, пускай и совершенно не развитый опыт. А если уж за ним следит самая настоящая сойка – совсем худо.

Но, возможно, кто-то из тех, кто видел его в районе Пепельной Кучи, вспомнил о событиях, случившихся во дворе дома Нунцио. Решили отомстить?

Он перешел узкий мост через Метру, каскадный приток Пьины, стекающий с холмов района Погребальных Слов: зажиточного, чинного, без ночных шакалов, со множеством садов, парков, скверов, узких проулков, проходов, мостов и мостиков. Здесь можно было спрятаться или сбить преследователей со следа.

Надо всего лишь избегать патрулей стражи, к тому же большое кладбище, занимавшее всю восточную часть этой территории, слыло непролазным из-за сотен склепов, разросшихся кустов жимолости – и как нельзя кстати подходило Виру, дальним концом врезаясь в район Свирелей, где ждало его логово.

И Вир оторвался. Запутал следы среди высоких заборов, густых теней и тихо шепчущих на ветру ветвей каштанов. Во всяком случае, он так считал, пока не оказался возле некрополя и не услышал мягкие странные шаги там, где проходил всего несколько минут назад.

Напрягся, но потом понял, что это какой-то небольшой зверь. С учетом того, что в парках встречались и зайцы, и лисы, он чуть расслабился и, остановившись, стал смотреть в дальний конец улицы, освещенной единственный масляным фонарем.

Маленькая темная фигурка неспешно вышла на теплый оранжевый свет, и Вир с трудом узнал белую кудлатую псину, что лежала в ногах у парусных дел мастера. Вздрогнул, нахмурился, считая, что ему показалось.

Глаза у собаки горели красным. Создавалось впечатление, что некто ради шутки зажег в маленькой черепушке жалкой шавки огонь. И тот оказался столь сильным, что просвечивал даже сквозь кости, придавая животному зловещий вид демона.

Заметив Вира, собака направилась к нему, все с той же меланхоличной неспешностью перебирая тонкими лапками. Он моргнул, надеясь, что наваждение исчезнет, но глаза собачонки продолжали гореть алым. И от внезапного «дыхания» той стороны мурашки пробежали по спине ученика Нэ, а после он увидел это .

Тень, которую отбрасывала преследующая его зверушка, была жуткой. В десятки раз больше хозяина. Измененная, извращенная, гротескная. И Вир понял, что она не могла так исказиться, принять подобные очертания из-за единственного фонаря.

Что так просто не бывает.

И все же… было.

Он не хотел ждать момента, когда неспешная пушистая тварь дойдет до него. Пусть катится к шауттам, которые ее, без всякого сомнения, создали. Ловко подпрыгнув, он вцепился в вершину забора, подтянулся, перекинул ногу и приземлился на крышу усыпальницы, с нее на траву. А после, не разбирая дороги, в тусклом свете луны бросился наутек по могильным плитам.

Вир не паниковал, хоть ему и было страшно. Выискивал лучший и самый короткий путь среди зарослей и старых мавзолеев. Понимал, что метаться словно заяц сейчас глупо. Подвернуть ногу или заблудиться – это значит задержаться, а счет шел на минуты. Мелкая собачонка с жуткими глазами, конечно, не преодолеет забор, но ей достанет ума пройти еще четыреста ярдов до решетчатых ворот и пробраться между прутьев, благо ее размеры подобное позволяли.

Так что Вир держал путь на темный контур на фоне звездного неба, торчащий над каштановой рощей, – один из множества храмов Шестерых, отстроенных в Рионе. Дважды останавливался, оглядывался, прислушивался, стараясь дышать не очень громко. Тихо, пусто, но он не обманывал себя ложными надеждами.

Собака – это собака. Не важно, сколь странной и маленькой она выглядит. Нюх у нее получше человеческого. Да и слух тоже. Если бы она не ленилась, то уже догнала бы его. Но и так вскоре найдет.

На секунду Вир застыл, подумав, что ведь кроме собаки есть еще ее хозяин – тучный треттинец, выдающий себя за того, кем он не является. И уж не загоняют ли его в ловушку?

– Нет, – пробормотал он, на всякий случай доставая из-под рубашки нож. – Дорогу выбираю я сам.

Оказавшись рядом с кладбищенской стеной, он услышал далекую песню. Где-то в городе, возможно в квартале отсюда, продолжал гулять беспечный народ.

Негромкое рычание заставило Вира резко развернуться и покрепче сжать рукоятку ножа. Собака сидела на одном из памятников, приподняв губу и обнажив мелкие зубы. В горле у нее влажно клокотало, и в другое время стоило бы посмеяться над этим. Подобную шавку одним ударом ноги можно отправить к облакам. Но сейчас от нее просто смердело смертельной угрозой.

– Шла бы ты домой, – предложил ей Вир.

Собака отряхнулась, и белая пушистая шубка с отвратительным треском сползла с нее. Так лопается и расползается свиная кишка, в которую неумелый мясник напихал избыток фарша, желая сделать побольше колбасы.

Существо, появившееся на месте собаки, оказалось точно таким же большим и уродливым, как и тень, которую ранее видел Вир.

Массивное, тяжелое, ничуть не уступающее размерами крупному пони, с серебристой лоснящейся шерстью, оно напоминало мощной широкой пастью – гиену, голым длинным хвостом – крысу, грацией, пластикой и усами – кошку. Зубы у него оказались редкими, крупными, а слюна, стекающая с черных губ, вонючей.

Но страшнее всего оставались глаза.

Алые.

Огонь внутри черепа не ослабел, а еще сильнее разгорелся, просвечивая сквозь кости бледно-розовым светом.

Вир заметил, как «собака» вся подобралась, не спуская взгляда с его шеи. Круглые уши прижались, загривок вздыбился, ноги напряглись. Он знал, что зверь готовится к прыжку, – и через долю секунды так и случилось. Серебристая туша взвилась в воздух, вытянулась в струну, страшные челюсти громко клацнули, хватанув воздух, так как плоть парня на пару мгновений стала нематериальной.