Уильям Риттер - Перевёртыш [litres]

– Ничья я не принцесса, – проговорила королева.

– Из-за той старой жернщины я и передумал, – закончил Предводитель Надд.

Он налил Тинну ещё одну кружку какао. Это была последняя порция в чайнике, густая и тёплая, и, когда Тинн отпил её, в его груди стало тепло.

– Мой отец был ещё предводителем, когда я её встретил. Старую королеву. Первую королеву. Твоя ведьминская подруга, что сейчас на улице, была б её вылитой копией, ежель имела б немного больше седых волос и морщинок. Ну так вот, у неё была малюсенькая хижина в том лесу, прямо на другой стороне болота.

– Думаю, я видел её, – предположил Тинн.

– Это была печальная, добрая старушка, – вспоминал Надд. – Несколько раз пыталась меня убить. У неё был сильный характер, да.

Он усмехнулся, вспоминая.

– В конце концов мы поняли друг друга. Она дала мне что-т такое, что я даже на знал, что мне эт надо, а взамен я дал ей обещание.

– Что она дала тебе?

– Прощение, – объяснил гоблин, – за то, что сделал мой род.

Тинн кивнул.

– А что ты пообещал ей взамен?

– Я обещал, что, когда стану предводителем, – проговорил Надд, – никогда не допущу, чтоб какая-то другая мать плакала из-за нас над пустой детской кроваткой. И я так и собирался сделать. Поэтому, когда тыр родился, а магия уже уходила из Дикой Чащи и орда начинала нервничать, я столкнулся со сложным выбором.

– Тебе надо было либо поставить под удар всю свою орду и выполнить обещание, либо спасти свою орду, украв ребёнка, – понял Тинн.

Надд кивнул.

– Два плохих варианта, и ни один на подходил для предводителя, которым я поклялся стать. Я думал, у меня был год, чтоб принять решение. Такова традиция. Перевёртыша всегда растят один год до обмена, готовят его к тому, чтоб выполнить священную роль, обучают его, как применять свою силу, привязывают к орде, чтоб он мог найти дорогу домой. За этот год проходит много всяких ритуалов и церемоний.

– Я ничего из этого не помню, – покачал головой Тинн.

Надд сморщился.

– А всё потому, что ничего из эт так и на случилось. Тыр познакомился с Куллом, верно?

– В лесу, – кивнул Тинн.

– Так вот, эт Кулл с самого начала запутал всё эт дело – но ведь в эт и состоит магия хаоса. Ежель он на подтолкнул б вселенную, украв тебя, я б никогда на нашёл третий вариант.

– Третий вариант?

Надд рассмеялся кудахтающим смехом.

– Когда завеса между мирами тонкая, магия может просочиться сквозь неё. Совсем немного. Просто чтоб хватало. Каждые тринадцать лет барьер пульсирует, и завеса становится чуть тоньше. Гоблины называют эт время Луна Над Завесой. На пике Луны Над Завесой гоблин, у которого есть особая сила, может проникнуть внутрь самой этой завесы, в тонкое место на здесь и на там, и подтолкнуть её. Ежель мы подтолкнём её правильно, вселенная даст нам то что нужно.

– Так почему вы так и не сделаете? Зачем вам я?

– Из поколения в поколение церемония стала срабатывать всё хуже. Я сам совершил её тринадцать лет назад, в тот год, когда тыр родился.

– И что произошло?

– Я только что сказал. Тыр родился .

Надд подмигнул Тинну.

– Вселенная на дала нам никакой магии, но она дала нам перевёртыша – самого сильного в нашем роду за целое поколение, но также самого человечьего в нашем роду за всю историю. Больше чем гоблина. Больше чем человека. Тыр принадлежишь обоим мирам, мальчик. Тыр и на здесь, и на там. Гоблин может толкать, человек может тянуть, но, может быть, – просто, может быть – ребёнок из обоих миров может сделать и то и другое. Ежель тыр сможешь сделать эт, то эт будет значить, что все мы выживем, парень. Эт будет значить, что детей больше на будут красть из их кроваток. Магия снова сможет жить в Дикой Чаще.

Тинн сглотнул. Именно это говорило ему Существо в пузыре из теней.

– Я тебе нужен потому, что я и не здесь, и не там, – прошептал он.

Казалось, Надд читал его мысли.

– Тыр вполне гоблин, хотя и один из них, – уверил он мальчика. – И тыр вполне один из них, хотя и гоблин.

Он положил руку на плечо Тинна.

– Тыр нам нужен, парень. Тыр нужен им. Тыр нужен всей Дикой Чаще… и нужно, чтоб тыр был и тем и другим.

Ночь уже сгустилась к тому времени, когда Тинн ступил на скрипящую платформу. Он слышал, как внизу волны разбивались о скалу. Над ним звёзды мерцали в сине-чёрном небе. Гоблинский балкон выдавался над океаном, подвешенный к скале ржавыми цепями. Площадка была шириной всего с основание телеги для сена, и с обеих сторон платформы виднелись знакомые лица. Свечебородый и Кулл стали по одну сторону, Фэйбл и Королева Глубокого Мрака – по другую. У основания ждали его мать и брат.

Когда Тинн вышел, все глаза обратились на него, и он вдруг осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, какое лицо они видят перед собой. Всю свою жизнь он видит только отражение своего брата, смотревшее на него из зеркала. Всю свою жизнь он и был лишь отражением своего брата. У Тинна свело живот. Он понятия не имел, кто он на самом деле. Горели звёзды, и солёный воздух обжигал глаза. Он моргнул, стараясь не заплакать. Его ноги ослабели, и Предводитель Надд протянул руку, чтобы поддержать его. Может, это платформа качалась? Тинн посмотрел вниз. Он чувствовал, что его начинает тошнить. Когда он снова поднял глаза, его мать стояла рядом с ним на коленях. Она потрепала его рукой по щеке.

– Получается, я теперь такой, – произнёс Тинн слабым голосом. – Я гоблин.

Энни вытерла слёзы с его лица и притянула к себе.

– О Тинн. Вы всегда были моими маленькими гоблинами, с самого начала. Вы оба – мои маленькие гоблинские мальчишки, и ничто в этом мире – или в другом – не может изменить это.

– Время, – сказал Предводитель Надд.

Энни крепко обняла его в последний раз, а потом медленно встала и позволила гоблинскому предводителю подвести Тинна к краю платформы.

Пока они шли, Тинн оглянулся. Вздымавшиеся за ними скалы были изборождены пещерами и тоннелями. Медные трубы и деревянные навесы крепились прямо к поверхности скалы, и из каждого закутка и трещины, с каждой скрипящей и стонущей конструкции свисали гоблины. Возбуждённые лица – серые, зелёные, бледно-жёлтые – смотрели вниз, на платформу, выглядывали из ржавых клетей, высовывались из маленьких окон. Когда он шел по качающимся доскам, никто из них не сказал ни слова. Тинн сглотнул. Единственными звуками были плеск волн и стук его сердца.

– Стой здесь, парень, – велел Надд. – У тебя есть ещё несколько мгновений. Когда время придёт, шагни вперёд.

– Постой. Как я узнаю, что время пришло? Что я должен сделать, когда оно придёт? Может, есть какие-то слова? Заклятие или что-то ещё? Я… не знаю, как сделать то, что ты хочешь, чтобы я сделал.