Уильям Риттер - Перевёртыш [litres]

Надд подмигнул.

– Вселенная знает. Просто подтолкни её.

– Что это…

И тут воздух перед Тинном грянул электрическим разрядом, и он увидел его – мерцающий проём посреди пустоты, висящий прямо впереди. Тинн почувствовал рывок, словно вокруг его груди был обвязан невидимый шнур, который тянул его туда. Он сделал осторожный шаг, потом ещё один. Волоски на его плечах встали дыбом. Звук волн разросся в его ушах до рёва – и вдруг всё разом стихло.

Тинн повернулся. Его семьи больше не было. Не было гоблинов. Не было скал, моря, всего мира. Не было звёзд. Тинн понял, что не было даже света, – но при этом не было и темноты.

Тинн попробовал закрыть глаза и глубоко дышать, но не было воздуха, который мог бы наполнить его лёгкие, и, более того, он в ужасе осознал, что у него не было век, которые можно было сомкнуть, или лёгких, чтобы вдохнуть. Он больше не чувствовал острых зубов во рту и не ощущал даже губ или языка. Он не чувствовал ничего, кроме настойчивого лёгкого тяготения, словно его уносило течением.

Тинн собрался с мыслями и заставил себя думать о той единственной задаче, которую дал ему Надд. Он протянул в проём руки, которых не было. Ткань, из которой состояла вселенная, вздымалась и раскачивалась вокруг него. И Тинн подтолкнул её.

Коул не сводил глаз с того места, где исчез его брат. Мгновение назад Тинн был там, а мгновением позже пропал. Коул всматривался в пустой воздух, пока его глаза не начали болеть. Он видел то место, где Тинн перешёл внутрь, и оно слегка пульсировало.

Королева, девочка, водяной, бесчисленные гоблины – все тоже смотрели, и от их общего молчания у Коула начали ныть уши. Весь мир как будто затаил дыхание.

И тут платформа медленно начала становиться ярче – не светлее, а более глубокой по цвету и живой. Коул потряс головой, чтобы убедиться, что эта перемена – не плод его воображения. Однообразная блёклая древесина стала насыщенным красным деревом с коричневым оттенком. Даже камни из обычных серых превратились в мраморно-голубые. Лица бесчисленных гоблинов вокруг, до этого однообразно бледные, наполнились изумрудным оттенком зелёного цвета. Их глаза сияли как драгоценные камни, и они улыбались своими зубастыми улыбками и смеялись своим кудахтающим смехом. Вместе со смехом пришло покалывающее ощущение тепла. Это тепло было сродни весёлым историям у костра, мурлыканью довольной кошки, пирожным с повидлом. Это было летнее солнце на ветвях старого узловатого дерева для лазания. Коул смотрел и смотрел, пока его глаза не начали слезиться.

Предводитель гоблинов вытянул вперёд руки и закрыл глаза, наслаждаясь ощущением. Перья птички кардинала на его шляпе сияли настолько ярко, что больше походили на маленький фитилёк. Пламя в груди Свечебородого разрослось. По тоннелям и пещерам на всей поверхности скалы разнёсся радостный гул голосов. Гоблины весело кричали, смеялись, танцевали. Всё получалось как надо. Что бы Тинн там ни делал, всё получалось.

Мерцающий проём, в котором скрылся Тинн, начал сжиматься.

– Он… закрывается? – спросил Коул.

Предводитель Надд открыл глаза. Улыбка покинула его лицо.

– Он закрывается, – завопил Коул. – Проём закрывается! Верните его!

Плечи Надда поникли. Он в отчаянии посмотрел на Коула и покачал головой.

– Чего ты ждёшь? – закричал Коул и бросился вперёд, к сжимающемуся проходу в конце платформы. – Он всё ещё там! Тинн! ТИНН!

Первое, что почувствовал Тинн, было тепло. Чувство не казалось неприятным – скорее, напоминало ощущение, когда опускаешь руку в горячую ванну и вода крутится вокруг твоих пальцев. Следующее, что он почувствовал, – это что у него есть пальцы. Тинн посмотрел вниз. Всё выглядело неясным и размытым, но у него снова имеется тело! Конечно, гоблинское тело, но всё же его тело.

Где-то, сразу же за пределами досягаемости, он снова услышал ритмичный плеск океана, а потом голос – голос его брата. Он поплыл вперёд. Они находились прямо здесь, перед ним, он чувствовал их, но не мог придвинуться ближе. Невидимый шнур, который некогда так нежно тянул его внутрь, теперь натянулся. Он дёрнул его на себя, пытаясь вернуться назад, к семье, но магическая привязь держала крепко.

Тинн взглянул через плечо. Там, где не должно было быть ничего, кроме открытого океана, теперь возникали неясные силуэты. Постепенно они обрели очертания долин и холмов. По холмам медленно передвигались странные создания, они сходились, расходились и перелетали над неведомым ландшафтом. Чем чётче становились образы, тем яснее Тинн понимал, что он заглянул в Аннуин.

На какой-то краткий миг Тинн почувствовал, что плывёт в сторону этого фантастического ландшафта, но потом ощутил новый рывок, на этот раз в противоположном направлении. Невидимый шнур, который тянулся из его собственного мира, похоже, не хотел, чтобы он слишком приближался к миру магии.

– Тинн! ТИНН!

Голос был приглушённым, но мальчик слышал, как Коул зовёт его. Словно сквозь заиндевевшее стекло он смотрел, как брат бросился вперёд по направлению к нему.

– Я здесь! Коул, я здесь!

Тинн протянул руку и попытался дотянуться до брата, но Коула грубо отбросило назад, за пределы видимости. Тинн удвоил усилия, лихорадочно натягивая свои путы, но чем сильнее он напрягался, тем дальше, казалось, уходила Земля. И тут его осенила мрачная мысль.

Вот здесь и жило оно . Здесь Существо родилось и навсегда застряло, как в ловушке. В этой тонкой прослойке между мирами – пленник, у которого нет дома ни в одном из миров.

Тревожное дыхание Тинна стало прерывистым и поверхностным.

Расстилавшийся перед ним ландшафт начал тускнеть, как будто по оконному стеклу расползался лёд. В тумане исчезли скалы, потом королева, Кулл, и, наконец, растворилась его мама.

– Нет! – закричал Тинн.

Коула отшвырнуло назад. Его пальцы онемели от прикосновения к мерцающему проёму. Предводитель Надд поймал мальчика, когда тот уже готов был свалиться с края платформы вниз, в бурные воды. Коул чувствовал себя так, словно побывал под копытами быка.

– Что случилось?

– Тыр на можешь идти за ним, – произнёс Надд строго. – Эт ткань самой вселенной.

– Да эта вселенная только что забрала моего брата! Верни его!

– Мне очень жаль, парень. Эт на могут сделать даже самые лучшие из нас. Много лет назад завеса дала орде эт перевёртыша, и, похоже, сегодня она забирает его назад.

Коула передёрнуло. Его рот открывался и закрывался, но мальчик не мог говорить.

– Какого чёрта! – гаркнул кто-то.