Владимир Привалов - Новые соседи [litres]

– «Рокону или Гимтару, – прикрыв глаза, по памяти прочел Мерех. – Декурион в огне! Я убежал от них и свободен! Твои руки развязаны. Олтер».

Воины негромко зашумели за спиной. Рокон задумался, хмурясь своим мыслям и кивая.

– Письмо повезли Гимтару, к Паграбе? – уточнил дан.

– Так, – кивнул Мерех. – Ойкон из Ойдетты повез.

– Добрые вести. – Слабая улыбка скользнула по губам дана. – Рассказывай, как имперцы взяли вход в долину и где сейчас стоят.

Мерех продолжил рассказ. Он говорил и говорил, покачиваясь в седле, и не заметил, как приблизился вечер, а они оказались на Коленях Матери. Дохнуло тухлой водой из горячих источников. Мальчик огляделся – и не сразу признал заповедный луг, заставленный высокими грудами длинных бревен, перегороженный плетнями и навесами, засыпанный корой и щепками.

Спешились. Вслед за даном Мерех с замиранием сердца прошел сквозь запретную границу и оказался под сводами священного Лона Матери. В огромной пещере туда-сюда сновали люди, чадили факелы и горели очаги. У дальней стены возвышались поставленные друг на друга большущие корзины с плотными крышками.

«Соль – дар Матери Предков», – догадался Мерех.

– Говоришь, имперцы перемкнули долину, подмяли Архогу и дальше не суются? – переспросил Рокон, присаживаясь на грубо сколоченную скамью и вытягивая ноги. Ближники сели рядом.

Мерех кивнул.

– По ноздрям-то мы им насовали, – заметил копейщик Колид, по-прежнему с неодобрением поглядывая на внука старейшины. – Теперича могут и дернуться…

– Могут, – не стал спорить дан, крутя в руках кинжал. – Но не станут. Им соль нужна: за ней пришли. И быстро же прознали…

– Архоге может не поздоровиться, – гнул свое упрямый копейщик.

От этих слов Мерех вжался в стену. Колени ослабли.

– Может, – согласился задумчивый Рокон.

Крента трясло от ярости и бешенства. Ушлые арзратцы, хорошо знающие норов командира, растворились среди войска по якобы неотложным делам, наводя порядок и выясняя потери.

Рядом с командующим мялись вестовые.

– Назад, – нехотя процедил Грис.

– Что, сиятельнейший? – переспросил молоденький розовощекий парень, хлопая ресницами.

– Назад, я сказал, назад!!! – заорал Крент и ударил кулаком, разбив красавчику губы в кровь. – Назад, я сказал, назад!!! – Крент ударил еще два раза по ненавистной смазливой роже, пока придурок не упал.

Не помня себя, Крент протиснулся сквозь войско. Проклятые горцы улюлюкали сверху, тряся голыми задами. Грис сплюнул: разбирать завал под угрозой нового камнепада походило на самоубийство.

Горяча коня, он вырвался на свободную тропу, и арзратцы тотчас оказались рядом. Вызнали, подлецы, что Крент уже немного спустил пар.

– Куда? – крикнул Зомир. – В Архогу?

– Туда, – кивнул командующий, облизывая кровь со сбитой костяшки.

– Дорожников бы кликнуть.

– Кликни, – процедил Крент.

Много говорить он не хотел, боялся расплескать переполнявшую его ненависть.

В мирную Архогу они влетели смерчем. Крент торопился к площади, а дорожники врывались в попутные дворы – и вскоре оттуда раздались крики о помощи. Дорожники были злы на местных: немаленький отряд Дорожной стражи по осени пропал в этих горах. Теперь их злость нашла выход.

С воротами во двор старейшины пришлось повозиться: прочное дерево, окованное полосами, держалось крепко. Зомира с пятеркой воинов закинули через тын. Раздался звон железа… Крент нетерпеливо взмахнул рукой. Через забор перемахнула еще пятерка, и вскоре створки распахнулись. Из раскрытой двери на крыльцо Зомир выволакивал за бороду толстого старика-старейшину. Голова старика разбита, по лбу размазана кровь.

– Малька зарезал, хрыч старый, – арзратец бросил старика под копыта коня и пнул тучное тело. – А сынка его… того… пришлось упокоить. Больно горяч: двоих топором зарубил, урод.

– Нарочно мне байстрючонка своего подсунул? – прорычал Крент, прыгая на старика с седла. Он заехал толстяку сапогом по разбитой башке, и тот завалился на бок. Рыжий Грис выхватил кинжал и придавил старосту коленом. – Нарочно меня в засаду отправил, хвост ишачий?

Старик сипел зло, зыркая из-под кустистых бровей, и молчал. Губы Мадра оставались плотно сжатыми. Крент задыхался… Он выколол старому козлу сначала один глаз, потом другой, но тот так и не произнес ни слова.

– Пусть смеется железо!! – брызгая слюной, заорал Крент и ловко располосовал упрямцу щеки, рисуя кровавую улыбку. Тяжело дыша, командующий поднялся, пнул окровавленную тушу и велел: – На ворота его. И сынка рядом.

Оглядев сгрудившихся арзратцев, Крент заорал:

– Восславим Пагота! Взрежем улыбки! Всех в этой поганой деревне – на столбы!!! Пусть смеется железо!!!

– Пусть смеется железо!!! – грянули арзратцы.

Постовые-караульные на мосту с тревогой прислушивались к вою, крику и хохоту, поднявшемуся над Архогой. С околицы в поле выбежали три девичьих фигурки. Не разбирая дороги, они кинулись прочь из села и неслись к посту. Стражники подобрались. Но следом показались горбоносые арзратцы, свистнули дротиками, и гибкие горянки повалились ничком. Громко смеясь и переговариваясь по-своему, арзратцы взмахнули ножами и потащили безжизненные тела обратно в Архогу.

– Славят Пагота, – заметил один из стражей.

– Ох уж эти арзратцы… Вроде и наши, имперские. А дикари дикарями, право слово!

– Говори уж. Смотри, как дорожные-то лютуют. Не отстают.

– Слышал, ихний отряд… немаленький отряд… посекли тут по осени… Они и так чужаков не жалуют, а местных горцев после того случая – так совсем.

– А ну! – раздался голос старшего. – Не спать! Копья подобрать, десятникам выдвинуться. Лучникам изготовиться.

Стражники торопливо перестраивались, поворачиваясь спиной к шумной Архоге. Вдалеке из перелеска показалась группа всадников.

– Наши, – охнул кто-то, вмиг опознав тяжелые армейские плащи.

– Ох и наяривают…

Нахлестывая коней, всадники неслись вперед. Вдруг за ними следом, рассыпавшись по полю, вырвалась погоня. Горцы в высоких шапках и бурках громко кричали, а выхваченные из ножен мечи блестели в заходящем солнце.

– Ить, полсотни козопасов, не меньше, – опасливо заметил кто-то.

– Дуй в село, – распорядился старший. – Живей. Пусть подмогнут.

За спинами постовых послышался удаляющийся перестук копыт.

– Рогатки оттащить, наших пропустить… Лучникам по горцам стрелять без команды… Своих не зацепите!

– А точно свои-то? – чуть слышно проворчал тот же боязливый голос, но старший услышал и заорал:

– Плетей захотели? Шевелитесь, ослиные задницы! Глаза повылазило? Это же порубежный тысячник, Фракс Хмутр!

Всадники в дорогих доспехах вихрем пронеслись по мосту, и воины вновь перегородили подступы тяжелыми рогатками. Горцы осадили коней, покружились немного, не подставляясь под стрелы, покричали, тряся оружием, и убрались.