Триша Левенселлер - Клинок тайн [litres]

– Я ухожу.

– Что? – выпаливаю я.

– Не собираюсь злить военачальницу. Если она узнает, что я защищаю тебя, моей жизни конец.

– Ты… ты не можешь бросить нас!

– Ты не сказала мне, что происходит. Знай я все факты, никогда бы не взялся за эту работу.

Я качаю головой, не желая верить в услышанное.

– Ты не можешь быть таким эгоистом! Ты нам нужен.

– С твоей стороны было эгоистично не рассказать мне всей правды, – возражает он. – Я должен был знать, с чем столкнусь, чем рискую.

– Ты же наемник, ты каждый день рискуешь жизнью!

– Это совсем не то же самое, что идти против военачальницы и ее личной армии, и ты это знаешь.

Я смотрю себе под ноги, немного пристыженная, но в основном сердитая. На Келлина. На себя. На все.

Тишина затягивается, никто не двигается с места. Я разрываюсь между желанием убежать и оставаться на месте, чтобы не привлекать к себе внимания. Мне почему-то хочется плакать.

Келлин рычит, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как он смотрит на меня. Больше ни на кого. Только на меня.

– Я доставлю вас в город, как и обещал, но после этого я вне игры.

Мой беспокойный разум постоянно сосредоточивается на вещах, которые волнуют меня больше всего.

И сейчас это Келлин.

Я вспоминаю, как он напился и подрался с другим наемником. Вспоминаю, как он убил стаю волков, сбросил одного из них с меня, прежде чем тот успел вцепиться мне в горло. То, как он смотрит на меня, когда пытается понять, о чем я думаю.

И снова и снова, как он колебался, прежде чем спасти мою сестру.

Дерется с невидимыми убийцами. Покупает мне новую одежду.

Кладет цветы на подушку.

Он считает меня красавицей.

На следующую ночь после того, как убийцы Киморы напали на нас, Темра и Келлин смеются над чем-то во время своей тренировки. Я думаю, они снова переживают удовольствие от ночной битвы.

Мы с Петриком хмуро смотрим со стороны.

Как она может вести себя так, будто ничего не случилось? Словно ничего не меняется? Келлин собирается нас оставить.

Когда мне удается не думать о наемнике, я смотрю на Петрика и Темру вместе.

– Давай я тебе помогу, – говорит она, пока ученый готовит. Она помешивает что-то в кастрюле, пока Петрик добавляет ингредиенты. Их пальцы соприкасаются, когда Темра передает ложку, чтобы Петрик попробовал еду на вкус. Она наблюдает за его губами, пока он глотает.

Хотя он пытается сохранить равнодушное выражение лица, на его щеках появляется румянец.

И я не могу не чувствовать себя изгоем. Не ожидала, что это произойдет.

Петрик определенно стал одним из нас. Вначале его помощь не казалась такой уж необходимой, но он спас жизнь моей сестры, побежав за помощью, и это сделало его частью команды.

Я не должна чувствовать, что Петрик отнимает у меня сестру.

Он ничего подобного не делает. И все же…

Начинает казаться, что мне здесь больше не место. Наверное, это смешно, но именно так я себя чувствую.

Я выхожу из нашего лагеря, как часто делаю, когда моя помощь не нужна, но, черт возьми, Келлин следует за мной. Краем глаза вижу, как он держится на расстоянии, но при этом наблюдает за мной.

– Ты слишком близко, – говорю я.

– На нас недавно напали, и есть все основания ожидать новых засад.

Ох.

Я забыла, что его единственная цель – сохранить нас в безопасности. И именно это он и делает. Не давая остаться одной, он защищает меня.

И что мне теперь делать? Просто притвориться, что его здесь нет?

Я хочу кое-что сказать. Может быть, извиниться за то, что не рассказала ему о Киморе? Но я все еще злюсь на него, и беседа точно получится неприятной.

Но разве молчание не хуже?

Он удивляет меня, заговорив первым.

– Я не хочу оставлять все как есть.

– Я тоже, – отвечаю я. Потом выпаливаю: – Прости, что не рассказала тебе о военачальнице. Ты имел право знать.

– Имел. – Его голос становится невероятно мягким.

– Я не хотела подвергать тебя опасности. Думала только о своей сестре. Мне нужно было защитить ее. Следовало подумать, кому еще я могу навредить, позволяя помочь нам. Мне очень жаль. Я не держу на тебя зла за то, что ты собираешься уйти.

После паузы он говорит:

– Мне жаль о том, что случилось с твоей сестрой. О том, что произошло в Терсе. Если я не могу все исправить, то, возможно, могу как-то улучшить положение дел?

Я поворачиваюсь к нему. Солнце садится, и я едва могу разглядеть выражение его лица.

Но оно такое искреннее, такое открытое, что у меня перехватывает дыхание.

– Почему тебя это волнует? – спрашиваю я. – Ты же собираешься уйти. Мы никогда больше не увидимся. Так почему это имеет для тебя значение?

– Станет ли лучше, если я останусь? Ты хочешь, чтобы я остался?

Почему мне кажется, что в этом вопросе есть скрытый смысл?

– Ты останешься, если я попрошу? – я правда хочу знать.

Он молчит, но смотрит мне в глаза. Все мои инстинкты умоляют меня отвернуться, но я заставляю себя твердо выдержать его взгляд. Не только для того, чтобы доказать себе, что могу это сделать, но и потому, что мне нужно показать, насколько серьезно я настроена.

– Если бы речь шла только о нас, тогда да, я бы остался.

– Но это не так, – говорю я. Есть еще Темра и Петрик. Какое это имеет значение? Что он имеет в виду?

– Но это не так, – повторяет он.

Я ничего не говорю, но Келлин приближается.

– Помнишь, как я рассказывал о своей семье? – говорит он. Я киваю.

– Это о них я должен позаботиться.

Ох. О, конечно. Я тоже принимаю каждое решение, думая о Темре. Из-за того, что я сделала палаш, она теперь в опасности. Если Келлин поможет нам, его семья окажется под угрозой. Наверняка Кимора попытается использовать их, чтобы шантажировать его.

– Понимаю, – говорю я.

Келлин поднимает руку, проводит пальцем по пряди волос у моего лица. Кажется, я перестаю дышать. Когда его палец добирается до конца моих почти доходящих до плеч волос, он нежно дергает прядь.

– Могу ли я заехать, если в будущем буду проезжать через столицу Лисады?

Я не могу подобрать слов. Думаю, именно поэтому я вынуждена спросить:

– Зачем?

– Чтобы увидеть тебя, – просто говорит он, убирая руку.

– Зачем? – спрашиваю я снова, потому что не могу вспомнить других слов. От беспокойства по моей коже бегут мурашки. Хочу, чтобы это прошло. Хочу поговорить с Келлином. По крайней мере, мне так кажется.

– Потому что ты мне нравишься, и я хочу увидеть тебя снова.

Я невесело смеюсь.

– Не может быть, чтобы я тебе нравилась. Я едва могу говорить рядом с тобой. Я очень неловкая, притом не люблю людей.

– Ты прекрасно говоришь, когда злишься или когда тебе удается удержаться от излишних волнений. Ты вовсе не неловкая. Только ты считаешь себя таковой. Что же касается неприязни к людям, то это нормально. Я тоже не очень их люблю. Может, мы могли бы не любить людей вместе.