Елена Булганова - Возвращение [litres]

– Прогуляемся?

– Куда?

– К слуховому камню, помнишь его?

– У озера еще зябко, наверное, – завредничала я.

Все же местная природа даже летом сильно проигрывала Навии.

– Нормально там, мы с Вилом уже проверили.

Так, Саня решил не уступать. Но и мне приспичило немного поспорить, припомнить те времена, когда я была Дымкой-капризулей.

– А что, под камнем особо интересная трансляция сейчас идет? Тогда давай ребят тоже возьмем, Кимка это чудо природы еще не видела.

– Так, все! – Сашка одним движением как-то очень ловко подхватил меня на руки. – Они потом сходят, во вторую очередь.

Мы спустились по отлогому берегу к озеру, которое после вчерашнего жаркого дня активно отдавало тепло, у берега вода словно дымилась. Зато центр озера ослепительно блестел под лучами восходящего солнца. На миг мне даже показалось, будто из-под водной глади выступает гигантский золотой купол, но это была лишь причудливая игра света.

А камень все так и стоял, под наклоном и вытянувшись в сторону воды, словно очень хотел, но не мог разглядеть в озере свое отражение. У меня вдруг странно и тоскливо заныло сердце, захотелось убежать отсюда, чтобы ничего не вспоминать, но Сашка крепко прижимал меня к себе. А потом я заплакала, уткнувшись в его плечо.

– Ну, Данка, не надо, – забормотал Дятлов. – Я думал, ты сначала порадуешься, а потом уже все вспомнишь. А вышло наоборот…

– Там Кречет, – едва выговорила я, заливаясь слезами и не желая останавливаться. – На дне озера и здесь, вокруг нас. Я вспомнила этот камень, он стоял у главных ворот нашего города, стражи под ним всегда сидели. Я думала, прячутся от ветра, не знала, что он особенный… девочкам о таких вещах не рассказывали. Но жителей Кречета он все равно не спас, напали ведь соседи, не враги. Значит, только он и сохранился.

– Однажды ты увидишь свой Кречет, – очень серьезно заверил меня Сашка.

– С какой стати? Я даже не имею к нему отношения. Это просто чужие воспоминания.

– Вот воспоминания когда-нибудь – но, надеюсь, не очень скоро, – и приведут тебя в Кречет, а я просто накрепко уцеплюсь за тебя и тоже там побываю. Но пока давай подойдем к камню, да?

– Ладно.

Мне и самой вдруг ужасно захотелось потрогать его, обойти вокруг. Но Сашка сразу подвел меня к той стороне камня, что глядела на озеро и была золотисто-зеленой и пушистой от покрывавшего ее от основания до верхушки лишайника. Правда, в одном месте целый пласт был сорван, поверхность камня тщательно очищена и даже вроде как промыта.

Сердце мое словно взорвалось и забилось на небывалых оборотах, когда я увидела на уровне своего носа процарапанные в камне буквы, когда-то наверняка глубокие и широкие, сейчас уже частично выеденные ветрами и сыростью, но все равно читаемые:

Я ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ. НЕ ЗАБЫВАЮ. КОГДА-НИБУДЬ МЫ СНОВА СОБЕРЕМСЯ ВМЕСТЕ. ОРЛИК.

Я прочитала надпись раз десять, пока глаза напрочь не заволокло слезами. Потом уже вслепую провела по ней пальцами, ощупала каждую букву.

– Но как это возможно?

Сашка, до того стоящий рядом тихо и неподвижно, сразу ожил и взволнованно проговорил:

– Последний раз мы с Орликом встретились именно у этого камня, хотя совсем в другом мире. Он чуточку рассказал мне о нем. А я в момент прощания попросил его черкануть весточку, просто наудачу. Упорный тип, наверняка месяцами это царапал. Но все получилось, Дымка! Видимо, этот камень каким-то образом связывает миры, и тот, в котором Кречет был разгромлен, и тот, куда вернулся Орлик. Мы с Вилом не были уверены до последнего… но вот же, удалось!

Кивнув, я снова принялась попеременно то читать, то ощупывать надпись, не забывая промакивать глаза уже насквозь мокрыми рукавами толстовки. Саня выручил, сунул мне в руку пачку бумажных салфеток. А сам, опустившись на корточки, продолжал исследовать камень, нещадно сдирал лишайник, протирал заранее заготовленной губкой, пока не очистил его до самой земли.

– Данка, ты на это погляди, – позвал он сдавленным голосом. И прижал палец там, куда нужно смотреть.

Я чуть отодвинулась, наклонила голову, чтобы увидеть то, на что он показывал. Обнаружила процарапанную в камне глубокую черту, а рядом с ней снова буквы:

БОГДАНА

Я охнула, схватилась за смятую опустевшую пачку, муж быстро произвел замену.

– Значит, все закончилось хорошо! Его дочка родилась живой! – Я задыхалась от счастья и восторга. – Она должна быть совсем большой уже, правда? Сашка, глянь, всего на голову ниже меня! Невеста… ну, по тем временам!

– Не только дочка, – вставил Саня. – Ниже погляди.

Я тут же опустилась на корточки и еще сантиметров на двадцать ниже обнаружила другую черту и надпись:

АЛЕКСАНДР

После такого встать я уже и не пыталась, плюхнулась на пятую точку, не сводя глаз со всех надписей разом. В груди что-то теснилось и рвалось. Два разных мира, которым никогда не пересечься, встретились во мне в эту минуту.

Сашка скинул ветровку, подпихнул под меня и сам сел рядом. Сказал:

– Жаль, что мы не можем ответить им подобной любезностью. Орлик и Дея – несколько сурово по отношению к родным чадам, не находишь?

– Нахожу, – согласилась я. – Мне в детстве даже мое имя казалось чересчур радикальным, мечталось о Маше или Оле.

– Богдана – лучшее имя на земле! – горячо заверил меня муж. Потом спросил: – Скучаешь по нему?

Я кивнула:

– И по Орлику, и по Дее. Они замечательные, и только благодаря им Навия существует и даже стала лучше. Мир меняют самые страстные и верные – такими они и были. И сейчас где-то есть, и это очень здорово!

– Ну мы тоже немного постарались для Навии, – все же не удержался от напоминания Дятлов.

– Точно. Но иногда мне не верится, что мы смогли пройти через все это и остались живы, хотя казалось, что уже и выхода никакого нет. Это просто чудо, что все закончилось хорошо.

На этих словах я привычно тяжело задышала, припоминая, как же нам всем тогда досталось. Но Сашка отработанным движением привлек меня к себе, давая понять, что чудо тут ни при чем.

А кто не верит в любовь, тот вынужден верить в чудеса.