Елена Булганова - Возвращение [litres]

Так мы добрались до просторного холла с десятками колонн, фонтанами между ними и гигантскими двустворчатыми дверями из дерева и железа, ведущими, думаю, во двор. Там было много ашерцев, наверняка вся замковая челядь сбежалась. Все стояли и смотрели на эти двери. Потом они распахнулись, и вошел Гамелех в том же окружении, в каком я видела его в окно, только уже без летающего транспорта. Нас он сперва не заметил, но обратился ко всем прочим спокойным и властным голосом:

– Мне нужно видеть короля Баала. Я не стану сводить с ним счеты за все, что между нами произошло, не причиню ему никакого вреда. Но если король согласится на мои условия, то у нас появится шанс удержать наш мир на грани его полного исчезновения. Я прошу всех, кто собрался тут, немедленно отправиться на поиски короля Баала и передать ему мои слова. Пока не стало слишком поздно!

Ашерцы так и прыснули в разные стороны, понеслись по многочисленным лестницам вверх, а кто-то выбежал из замка. Тогда Властитель заметил нас и на миг оцепенел, словно не веря своим глазам. Потом рванулся вперед, обнял нас с Клеей вместе, потрепал по плечу Теома. А в следующий миг мальчик уже оказался в объятиях Ждана, на очереди уже теснили друг друга варган Румк и юный сукренок, который, впрочем, метался, ошалев от радости, между обоими хозяевами.

Потом мы оказались в одной из комнат замка, уютной и не слишком богато обставленной, думаю, это было жилище кого-то из слуг. Теом остался с отцом и другом, а к нам поспешили несколько местных лекарей. Миллиметр за миллиметром они приводили в порядок Сашкино лицо, втирали снадобья, посыпали каким-то мельчайшим порошком, и глубокие борозды постепенно исчезали.

Нам с Клеей прислужницы в цветастых чепцах помогли принять ванну, принесли на смену одежду, кремы, привели в порядок наши волосы. Меня напоили каким-то отваром, чтобы каждый вздох не рвал горло, но разговаривать пока не разрешали, а мне так многое хотелось сказать! Однако при каждой попытке открыть рот лекари начинали ворчать на своем языке, а Клея умоляюще смотрела на меня. Через пару часов я уже могла твердо стоять на ногах и осознавать творящееся вокруг не сквозь легкую кисею безумия.

В следующий раз Гамелех появился один, зашел проверить, как у нас дела. На вопрос Параклеи насчет короля Баала без особого сожаления пожал плечами:

– Исчез, и никто его не видел. Странно, вроде не маленький, трудно затеряться.

– Ты знал, что у него два обличья? – спросила я. – Второе – обычное, человеческое. Его мать была всадницей.

– Вот как? – от души удивился Властитель. – Нужно будет поспрашивать у всадников, не влился ли в их ряды кто-то незнакомый. Хотя, скорее всего, он еще прежде отступил в Сус вместе с теми, кто служил Ашеру. Да мне он теперь и не особо нужен. Законным правление Баала признавала меньшая часть местного населения. Поскольку до него власть была наследственная, я уже связался с семьей свергнутого правителя и договорился о содействии. Хаваим очищен от захватчиков, чтобы никто не мог угрожать твердому телу госпожи Нефеш – нашего нового Прадерева. Она уже спешит сюда на своем Руахе, чтобы вручить мне новый кентрон из своего корня.

Клея удивленно вскрикнула, я кивнула – мол, в курсе. Гамелех вгляделся в мое лицо, словно прикидывал, спрашивать или нет, все же осторожно задал вопрос:

– Про Орлика что-то известно? Я ожидал, что найду его здесь, с вами.

Я ощутила тупой удар в сердце, но ответила:

– Орлик ушел туда, куда сам захотел. Хотя мне трудно объяснить, я сама толком не понимаю…

Как могла, я передала Гамелеху рассказ Орлика о его пребывании внутри Смертной Тени. Изумление и жгучий интерес в глазах Властителя навели меня на мысль, что ему есть что добавить по этому поводу. Так и вышло. Едва я замолчала, как он произнес, сильно волнуясь:

– Это первое свидетельство того, кто побывал в утробе Тени и сумел немыслимым образом вернуться назад. А прежде я даже не знал, удалось ли мне изменить участь бедолаг, которые попадают туда. Хотя кентрон всегда безусловно исполнял все мои приказы.

– А что ты ему приказал? И когда?

Параклея и даже Саня к нам уже подтянулись, почуяв что-то интересное. Властитель начал говорить, не отрывая от меня взволнованного взгляда:

– Это произошло в ту самую ночь, тысячу лет назад, когда Орлик был разбужен на Сонной горе и поспешил проникнуть во дворец, чтобы разузнать о тебе, Дея. Меня мучило предчувствие беды, хотя никаких подтверждений или предупреждений я прежде не получал. Но в ту ночь один молодой придворный постучал в мою дверь, чтобы признаться мне, что по твоему следу пущена Смертная Тень. Я немедленно бросился в твою комнату. Не найдя тебя там, поднял всех на ноги и отправил на твои поиски. Но время шло, и отчаяние все больше овладевало мной. Я вспомнил, какой ужас всегда внушали тебе Тени, вообразил, что именно такая участь и настигнет тебя, и от горя едва не лишился разума. Я схватил кентрон, собираясь отдать ему повеление. Остановить с его помощью Тень я не мог – кентрон бесполезно просить о спасении отдельно взятого человека, принцип его действия иной. Тогда я повелел, чтобы отныне любой, кто будет проглочен Тенью, оказывался там, где мечтал бы находиться больше всего на свете. Мир, созданный, как проекция его воспоминаний, с того момента начинал жить, развиваться, существовать совершенно автономно, но лишь пока человек оставался в нем. Так что Кречет Орлика в самом деле существует наравне с тысячью других неведомых нам миров, и он сумеет вернуться в него. Конечно, тем повелением я как никогда приблизил кентрон – и весь Нутряной мир – к его закату. И все же это одно из моих деяний, которого мне нечего стыдиться. Разве что стоило сделать это намного раньше, прежде чем миллионы несчастных ушли в небытие…

– Ты допросил того юношу, который принес тебе известие о маме? – спросила Клея.

Властитель покачал головой:

– Тогда мне было не до него. А когда я вспомнил о нем, выяснилось, что после той ночи его никто не видел. Те, чьи злодеяния он не пожелал покрывать, нашли способ расправиться с ним. Долгое время я пытался вычислить тайного врага, но безуспешно. А потом Орлик вновь вернулся и исполнил то, что не удалось мне: наказал предателей.

Я прикинула, не подходящий ли сейчас момент, чтобы рассказать Гамелеху об еще одном предателе: о химике господине Багае. Но тут же отказалась от этой мысли, припомнив, что он все же родственник Вилли, так что тут на эмоциях действовать не стоит. А еще я подумала о судьбах сотен переметков, заброшенных Багаем и его помощниками в разные селения, ничего не подозревающих о том, кем или, скорее, чем они являлись. Стоило ли привлекать внимание к их судьбам? И я промолчала.