Елена Булганова - Возвращение [litres]

– Ты что-то выяснил насчет меня, верно?

Орлик крайне неопределенно не то кивнул, не то помотал головой:

– Ну, я переговорил с несколькими варганами, чьи тела, на их счастье, погибли при захвате Хаваима. Но я не уверен…

– Однако Деей ты меня больше не называешь. Ладно, рассказывай.

– Хорошо, – собрался и кивнул Орлик. – В общем, я сам впервые услышал о переметках.

– Кто такие?

– Пока до конца не разобрался. Но о них знают варганы и знают всадники, хотя предпочитают даже слово это никогда не произносить. Варганы же считают переметков страшной угрозой. Вроде как было одно пророчество – ну, ты в курсе, что это главное средство коммуникации того мира. В пророчестве говорилось об этих самых переметках, которыми подменяют настоящих всадников. Якобы однажды переметки послужат тому, кто объявит себя единовластным правителем того мира. Узнать же их можно по некой примете – родимое пятно, необычный цвет глаз, еще что-то в этом роде, – которой не было у всадника в его предыдущих жизнях.

Я невольно схватилась за голову с той стороны, где была белая прядка в волосах.

– Но кто подменяет? И как?

Орлик пожал плечами:

– Этого не знаю. Возможно, речь идет о подмене тех из нашего народа, кто после смерти покидает мир Навии навсегда.

– Но я думала, что никто его не покидает! Как такое возможно? Ведь у нас нет душ, которые могут проследовать дальше, за пределы того мира!

– Мы не так уж много знаем сами о себе, – поморщился Орлик. – С первых веков нашей жизни в Навии возникла легенда, что лучшие из нас, те, кто не держался за жизнь, не играл по общим правилам, не пользовался дарами, – в общем, такие, как Теом, – все же имели шанс после смерти тела пройти по Великому пути. Вот мой отец, например, – я спрашивал о нем у кого только мог, но, похоже, он не рождался повторно. Были и другие. Но сейчас речь не об этом, – словно бы спохватился он. – Варганы, проникнувшись пророчеством, посвятили в него всадников, предложив зорко выслеживать переметков и избавляться от них. Те только посмеялись: разве упомнишь досконально, как выглядел живущий, может, сто лет назад. Тогда варганы предложили осматривать новорожденных на предмет того, с какой душой они рождены: просто старой или особой, перемеченной. Но всадники сочли, что природные духи хотят контролировать их, и дали им от ворот поворот. А потом, похоже, благополучно забыли об этом: наш народ не любит помнить плохое.

– Хорошо, а что насчет меня? – Я больше не могла дожидаться определения собственной участи. – Я, то есть Дея, была привязана к жизни, к дочери, наверняка захотела бы вернуться. Почему ты думаешь, что я тоже отношусь к этим мутным переметкам? А моя седая прядь – не следствие совсем других вещей, съеденного яблока или похорон при жизни?

Орлик исподлобья метнул на меня тоскливый взгляд:

– Я просто рассказал тебе, что сам узнал, но оговорился, что ни в чем не уверен. Я и про яблоки спрашивал.

– И?

Мучительная пауза, потом слова, павшие на мою бедную голову, как смертный приговор:

– Обе варганы в один голос утверждали, что тот, кто съест плод Прадерева, вернет свою бессмертную душу и после смерти навсегда покинет мир. А это означает, что еще тогда, тысячу лет назад, Дея ушла навсегда.

Во мне в тот миг словно дыра образовалась, и в нее вошла космическая пустота. Все было кончено. Я больше не была Деей. Все мои воспоминания, боль, терзания и преодоления не стоили ровным счетом ничего.

Вязкое молчание почти на минуту повисло в комнате. Я слышала краем уха, как на кухне ребята гремят чем-то, кажется, грохнули чашку, и чувствовала бесконечную отчужденность от них, от всего. Орлик понял, конечно, мое состояние, подошел ближе, погладил по волосам.

– Даже если все так, – а я насчет переметков не уверен, – тебе не стоит так уж сильно переживать. Ты не кукла с вложенной в нее программой. Как бы то ни было, ты всегда останешься…

– Богданой, знаю, – перебила я. – Меня Сашка так уже утешал. Только все лучшее во мне от Деи. Ой, погоди! – Меня даже в жар бросило. – А как же Прадерево предсказало Теому много веков назад, что Дея вернется в Нутряной мир? Оно-то вроде как всеведущее, должно быть в курсе! Хотя… оно просто могло не уточнять, что это будет не совсем та Дея. Ну а как насчет «Проклятия Деи», а?

– Не знаю, – совсем уж кисло отозвался Орлик. – Возможно, это пророчество было ложным, даже скорее всего.

Я прошлась по комнате туда и сюда быстрым шагом, словно отгоняя нечто мутное и жутковатое, что закипало в душе. Отчеканила:

– Ладно, пусть так. Но пока все не кончится, пока существует Навия и есть хоть малейшей шанс спасти Клею, я останусь Деей, ее матерью! И бывшей женой Властителя, а значит, ответственной и за Блишем, и за Брит! А ты уж придумай, как теперь будешь меня называть!

– Буду звать, как прежде, – вроде как оживился Орлик, – Деей. Если ты не захочешь, никто не узнает обо всех этих… слухах.

Подумав, я кивнула:

– Хорошо, я сама расскажу все в подходящий момент… тем, кому это нужно знать. Разве что присматривай за мной, вдруг какой-то там неведомый хозяин начнет дергать за ниточки, и я превращусь в чудовище. Зачем-то я же откуда-то взялась.

– Уверен, не превратишься, – поспешил сказать Орлик. – Сейчас нет возможности этим заниматься, но потом я обязательно разберусь, кто стоит за переметками.

– Ладно. А потом, когда все закончится, – все должно когда-то кончаться, – тебе будет легче уйти, как ты и хотел. Что?

Меня удивило, что Орлик помотал головой. Он что, все равно хочет быть со мной, даже зная, что я не его Дея?

– Может, и не уйду. Скорее всего, некуда будет уходить. Но дело не в этом. Знаешь… Дея, за свои жизни я совершил много ошибок, но бесконечно сожалею о двух. Дважды я уходил от той, кого любил больше всего на свете, и терял все. И если жизнь хоть чему-то меня научила, я останусь. Ты выйдешь замуж за своего Дятлова, буду захаживать к вам в гости… Жаль, что для ваших детишек я буду немым дядюшкой…

– Эй, Орлик, ты в себе? – Я даже перепугалась от таких странных речей. – Какое там замуж, какие детишки? И скажи, ради интереса, от какой любимой ты уходил дважды? Потому что, уж извини, я помню только один раз. Может, прямо сейчас и выяснится, что мои воспоминания ущербны?

Орлик одарил меня долгим взглядом, улыбнулся печально:

– Не ущербны. Но возлюбленная в обоих случаях была одна. Только сейчас не время говорить об этом. Ты права, нужно искать выход, что-то делать.

– Точно!

– И кстати, Дея, уж извини, но напрасно ты втянула во все этого мальчишку. Не время сейчас доверять неизвестно кому.

– Почему это «неизвестно кому»? – взвилась я. – Это же наш Видан. Ой, не делай такое лицо… ну не наш.

– Точнее, не Видан. Он был им когда-то, помню, но что с того? За прожитые жизни мог измениться до неузнаваемости, да и жизнь в этом мире его только озлобила.