Джоан Хэ - Те, кого нам суждено найти [litres]

Надеюсь, руки откажут мне. Надеюсь, упаду, сломаюсь и проснусь с Героем.

Все же я не падаю, не ломаюсь. Мои ноги возвращают меня в дом до того, как перестают ходить. Хватаюсь за столешницу, чтобы не упасть, захлебываюсь в рыданиях. Я не могу пережить это в одиночку.

Ты-я приближается ко мне, встревоженная громкими звуками.

– Что мне делать, Ты-я?

Мне трудно дышать.

– Что мне делать?

Ты-я молчит.

Она не запрограммирована отвечать на вопросы или принимать решения о жизни и смерти.

А я – да.

Я не одна. Команда людей создала мой мозг, встроив в него воспоминания и даже наделив меня способностью генерировать свои собственные.

«Ну что ж, продолжайте! – мысленно обращаюсь к ним, ковыляя в ванную. – Найдите для меня лучшее решение. Убедите меня».

Забираюсь в ванную в одежде и открываю кран. Вода доходит до краев, выплескивается на кафельный пол. Я погружаюсь в воду.

Я выбрала.

Утонуть.

– Я сделаю сам.

Юноша стоит в дверном проеме операционной.

Работник, судя по фартуку. Его голос, более острый, чем любой из выложенных скальпелей, вызывает страх в теле.

Девушка с татуировкой рыбы-фугу пару секунд молчит, потом пожимает плечами:

– Меньше работы для меня. Хотя не думала, что ты такой тип.

Знаю, что она имеет в виду: тип юноши, которого привлекла симпатичная девушка. Однако он должен знать: я не буду много болтать. Уже чувствую одурманивающий эффект того, что было во фляжке.

Девушка уходит, а юноша садится рядом. Сквозь туман вижу, что он не в моем вкусе. Мне нравятся его темные волосы и глаза, но лазерно-точный взгляд и энергия, исходящая от него… нервно-напряженные.

– Извлечение Интрафейса? – уточняет он.

Я киваю. Во рту пересохло. Это все, что помню перед отключением. Мир погружается в темноту.

Когда снова загорается свет, я все еще в кресле, но медицинской простыни на теле нет. На подносе передо мной – Интрафейс. Извлеченный.

– Ты не должна умирать.

Наклоняю голову, чтобы посмотреть на юношу.

– Может, в этой жизни и не будет лечения, – продолжает он, – но тебя могут поместить в анабиоз и спасти в другой.

– Ты посмотрел, – догадываюсь я.

– Да.

И даже не извиняется. Если посмотрел, значит, знает…

– Силия Мизухара.

Я прищелкиваю языком. Вот тебе и анонимность!

– Что ты хочешь?

– Защитить твою сестру.

Я поражена так, что на секунду забываю о гневе. Дважды моргаю в его сторону и получаю сообщение об ошибке, когда его ранг не высвечивается.

Конечно, анонимность – очень выгодный момент для ГРАФИКа, но тогда юноша должен что-то предпринять, потому что его паспорт всплывает над головой.

АКТИНИУМ.

Ранг: 0

Ага, как же.

Даже при виде взломанного паспорта Кей постаралась бы держаться от него подальше. Она, если не считать инцидента с ботами, теперь самый законопослушный человек, которого я знаю.

Юноша продолжает:

– Знаю, мы не были близки, несмотря на махинации наших мам.

Мам? Он не предлагает объяснений, только свой взгляд. Мрачный, без тени улыбки. Я вижу… Что-то знакомое в форме глаз. Сходство с Эстер Коул? Какая-то бессмыслица… Должно быть, совпадение. Даже после того, как он представился Андре Коулом, все равно считаю, что это невозможно. Наверное, отхожу от действия нейронного успокоителя.

– Ты умер.

– Должен был, – его голос спокоен. – Но я отправил вместо себя бота. Розыгрыш. Если можно так сказать.

Он подходит ко мне, берет стул.

– Теперь ты понимаешь, откуда я знаю, через что прошла твоя сестра.

Он садится и смотрит мне прямо в глаза.

– Живи ради нее.

Информация, словно пожар. Боты. Кей. Мертвый мальчик Андре Коул, который ее понимает. Мозг пытается собрать все воедино и сдается, сосредотачиваясь на том, что действительно важно.

Жить. Для нее. Его слова только звучат просто. На самом деле это не так.

Во-первых, это не жизнь, а пребывание в капсуле в бессознательном состоянии черт знает сколько времени. По сути – смерть в любой эре до нашей.

Плюс Кей даже не знает. Не знает, что я тайком выбиралась поплавать в море, потому что не хотела тревожить ее. В необратимых последствиях моя вина, и только моя. Кей всегда напоминала о риске, а я не слушала, желая жить так, как хочу. И теперь только я должна нести ответственность.

– Неужели в выборе естественной смерти есть что-то неправильное?

Его глаза отвечают «да». Если есть вариант заморозки, так почему не воспользоваться им? Это рациональный выбор. Это то, что Кей посоветовала мне сделать.

– Она убеждала меня передумать, – объясняю юноше, – даже обещала лечь в неподвижную капсулу после меня.

Я бы в мгновение ока согласилась бы на анабиоз, если бы смогла проснуться и увидеть Кей возле себя.

– Но ее место здесь, в настоящем. Если она дорога тебе, позволь мне уйти так, как хочу. Это одна из немногих свобод, которая у меня осталась.

Молодой человек… Андре… молчит. Внимательно и долго смотрит на меня до тех пор, пока не увидел все: как я дрожу по ночам, как почти передумала приходить сюда, как боялась пройти через все одна.

Я хочу сказать Кей. Хочу, чтобы она заверила меня, что все в порядке. Что мир все еще будет ждать нас – меня и ее, – когда мы вернемся через восемьдесят, сто или миллион лет. Однако больше всего я хочу, чтобы она сделала свой выбор сама, независимо от меня.

– Уничтожь его, – требую я, кивая на Интрафейс. – Не уйду, пока ты этого не сделаешь.

Юноша медленно встает, достает стеклянную машину, похожую на коробку, и бросает в нее Интрафейс. Я никогда не пользовалась им часто по сравнению с другими людьми, и все же есть что-то болезненное в том, чтобы смотреть, как ядро превращается в белую пыль, как исчезают воспоминания. Только Кей всегда будет со мной, в моем сознании.

– Спасибо, – благодарю я юношу.

Он кивает, тихо добавив:

– Прости.

Он говорит так искренно, что не могу сдержать смех. Как будто юноше лично жаль, что океан отравил меня. Я смеюсь, и сразу становится легче.

– Если ты столкнешься с Кей, напомни ей обо мне, хорошо? Скажи, что, если и есть кто-то, кто сможет изменить мир, так это она.

Силия поднимается. Силия, а не я. Я все еще сижу, наблюдаю, как она отделяется от меня, словно душа, покидающая мертвое тело. Я встаю позади нее и смотрю, как она уходит, тряхнув длинными волосами. Длиннее, чем у меня.

Она проходит через операционную мастерской тела. Даже неизлечимо больная, страдая от действия обезболивающего, идет с таким уверенным видом, что пациенты в сознании оглядываются ей вслед. Походка той, кто нашел свое место в мире. И на этот раз это, действительно, так.