Патрик Уикс - Тевинтерские ночи [сборник litres]

В доме не было тени, способной укрыть монстра; не было угла, где бы его не достал топор Эвки. Она рубила по лапам, спине, ребрам, а когда Ренке пытался контратаковать, уворачивалась и отскакивала. Антуан занял позицию на лестнице, чтобы обстреливать мечущегося оборотня из лука.

Зверь истекал кровью и судорожно хрипел. Казалось, Стражи вот-вот одержат верх.

Но все пошло не так.

С ловкостью, неожиданной для израненного, оборотень швырнул Эвку на каменный очаг. Прежде чем она снова обрела способность дышать, Ренке схватил ее и с силой бросил на пол. Антуан выстрелил в зверя, но тот даже не оглянулся. Над лицом Эвки повисла нить слюны.

И тут на голову оборотня шлепнулся сладкий рулет.

– Ренке, – спросил Антуан, – хочешь есть?

Он не ожидал, что зверь бросится к лестнице так стремительно. Эльф вскарабкался наверх и побежал по коридору второго этажа, а монстр мчался следом, настигал. В самый последний миг Антуан скользнул в боковую дверь, а Ренке пронесся дальше по коридору.

Антуан очутился в пыльной спальне. У него дрожали пальцы: комната была маленькой – никаких путей отхода, кроме двери и окна, выходящего на главную улицу.

Он в ловушке.

Бросить рулет – не лучший трюк, но все же он сработал. Теперь нужен новый план, а время на исходе.

Чудовище, в которое превратился дворянин Ренке, стояло в дверном проеме. Оно исторгло гулкий пугающий вой, похожий на стон, а затем поднялось на задние лапы и двинулось вперед неестественной хромающей походкой.

– Еще один шанс, и твоя жизнь станет лучше. Ты рядом; ты почти чувствуешь ее вкус…

– Нет!

В словах оборотня было зерно правды, и Антуан это знал. Но сейчас он Серый Страж. Его работа – одолеть чудовище.

Антуан вскинул лук, но Ренке стоял слишком близко. Оборотень выбил оружие из рук эльфа и схватил его за горло.

Так и поступают Стражи – гибнут в бою с чудовищами.

Но Ренке не хотел его убивать.

Оборотень надавил сильнее, и Антуан почувствовал, как когти разрывают кожу. По шее заструилась кровь.

– Ты пожрешь этих бессердечных глупцов. Но прежде обглодаешь кости гномки.

– Ошибаешься, – сказал Антуан.

Заостренное ухо Ренке дернулось.

– А вот и она.

Эвка стояла в дверном проеме с топором на изготовку.

Но она опоздала.

Ренке вонзил зубы в плечо эльфа. Антуан закричал. Довольно улыбнувшись, Ренке бросил добычу на пол.

– Ты покойник, – сказала Эвка.

– Эвка… – пробормотал Антуан.

Гибель в бою с чудовищем – очень славный поступок, но все же умирать не хотелось.

– Не ты, – ответила гномка.

Антуан потянулся к поясной сумке.

– Эвка! Отвлекающий маневр!

Она бросилась в сторону, и комната заполнилась ослепительными белыми искрами. Ренке зарычал, а потом взвыл – топор глубоко вошел ему в спину. Антуан едва успел отскочить в сторону, когда зверь бросился вперед.

Эвка отбросила топор и прыгнула на кровать. Оттолкнувшись от матраса, взлетела – и в падении вонзила в Ренке свой последний нож. Предсмертный вопль зверя оборвался, когда Эвка перерезала ему глотку. И едва она закончила, Антуан поднялся и пнул Ренке изо всех оставшихся сил.

Оборотень повалился вперед, ломая оконную раму, и с отвратительным хрустом рухнул на землю.

– Я думала, ты применишь флаконы. – Эвка вовсю моргала.

– Этот трюк он уже знал.

– Кстати, предупреждение работает только тогда, когда знаешь, о чем тебя предупреждают. – Моргнув еще раз, Эвка посмотрела на Антуана. – Ты едва не погиб. И перестань смеяться, когда я это говорю.

Эльф улыбнулся. Он не погиб – они оба не погибли. Серые Стражи победили оборотня, Антуан остался в живых, а Эвка сейчас стоит так близко…

– Мы должны…

– Убедиться, что он мертв?

Антуан потрогал укус на плече. Все пойдет не так, если этой ночью эльф обратится.

Когда шум битвы сменился тишиной, к дому Ренке начали осторожно стекаться люди. Оборотень лежал на земле – пустые глаза смотрят в никуда, позвоночник изогнут под неестественным углом. Антуан не знал, уничтожен демон или просто покинул тело.

Как бы там ни было, дух исчез.

– Наконец-то. – Вершель угрюмо пнул труп, и тот перекатился на спину. Мужчина посмотрел на Антуана. – Все-таки у вас получилось.

Это была наивысшая похвала, на которую Стражи могли рассчитывать.

Мина не сказала ничего: она бежала к таверне.

Эвка смотрела, как Антуан прощается с жителями Айхвайля. Благодарность местных была такой же вялой, как и остальные проявления их чувств, но эльф улыбался, словно Стражам устроили пышные проводы. Проклятие Ренке развеялось – мальчик с каштановыми волосами и по-волчьи желтыми глазами был главным тому доказательством. Мина обнимала брата, и оба махали Стражам на прощание.

– Значит, мы въехали в деревню… – начал Антуан.

– Вошли. Потому что потеряли лошадей.

– Мы спасли лошадей. И деревню тоже.

– Угу, с блеском. Наверняка, как только уедем, тут случится нашествие саранчи.

– Что теперь? – спросил Антуан.

– Крепость Вейсхаупт, – сказала она. – И та часть жизни Стражей, в которой мы выполняем приказы и отчитываемся, ни на что не отвлекаясь.

– Bien sûr – on y va! [5] Конечно, поехали! (фр.) Никаких крюков!

Судя по широкой ухмылке, он сам не верил в последние слова. Не особенно верила в них и Эвка.

Жалкий, изгнанный.

Бессильный.

Но если он подождет, то учует, как скручивается нутро будущей жертвы. Слабость. Желание. И за миг до того, как в глазах потемнеет… Когда жертва будет готова на все, он прошепчет:

– Ты хочешь есть?

Проклятые статуи!

Она всегда их ненавидела. Ненавидела их вычурные позы. То, как эти свидетельства невероятных подвигов маячат над головой; то, как народ молится на красивые булыжники. Ненавидела их в раннем детстве, когда побиралась в переулках и наблюдала за другими детьми, игравшими в тени статуй. Дети изображали знаменитых охотников на драконов и с криками радости убивали воображаемых архидемонов.

Сидони надеялась, что после вступления в Инквизицию ей не придется возвращаться в Неварру и видеть, как праздные богачи разбрасываются золотом, соревнуясь, кто нарядней оденет статую предка. Но она снова оказалась здесь – и сейчас проталкивалась сквозь толпу художников, актеров и цветочников, расхваливающих свои пышные безвкусицы. Вокруг было столько цветов, свечей и дорогих тканей, что хватило бы на все церкви Тедаса.

Местные традиции не интересовали девушку – как и причины, по которым знать тратила целые состояния на поклонение мертвецам. В ее глазах все покойники были одинаковы – пища для падальщиков или орудия битвы. Если дворяне считали, что пересказ семейных преданий приобщит их к достижениям предков, они ошибались. Современная неваррская знать ни на что не годилась.