Саймон Хоук - Заговор Алого Первоцвета [litres]

– В оценке было так скучно, – сказал Мангуст. – Для меня это был тупик. Не было никаких вызовов. Таким образом…

Финн вонзил шпагу глубоко в изгородь, потянувшись за нею на всю длину руки. Он услышал, как Мангуст сделал резкий вдох.

– Очень хорошо, Дилейни! Но недостаточно хорошо.

Финн услышал звук убегающих шагов. Матерясь, он вытащил шпагу из изгороди и быстро побежал, прижимая руку к изгороди, чтобы не пропустить следующий проход в кустах. Достигнув его, он бросился вперед, быстро повернул направо и побежал за Мангустом, держа шпагу перед собой. Мангуст бежал к выходу, и был только один способ выбраться из лабиринта, за которым находилось несколько сотен ярдов открытой территории.

Финн выбежал к скамейке, заметил расположение урны и свернул налево. Правый поворот, затем левый… и он оказался в тупике, врезавшись прямо в блокирующую путь лиственную стену. Ошарашенный, он на мгновение пришел в замешательство, пока не понял, что Мангуст, должно быть, переставил урны, когда шел по лабиринту вслед за ним. Он побежал обратно тем же путем, что и пришел, на этот раз по «неправильному» пути. И снова оказался в тупике.

– Сукин сын! – выругался он.

Мангуст передвинул только некоторые урны. Но какие из них? Ему потребовалось почти полчаса, чтобы найти выход. К тому времени Мангуста и след простыл. Финн стоял у входа в лабиринт, тяжело дыша. Кроме звуков сверчков и собственного тяжелого дыхания, он ничего не слышал.

На землю лег густой туман. Он взялся за кончик клинка. Тот был мокрым от крови.

На следующее утро, за завтраком, один из слуг передал сообщение от главного садовника, который просил сэра Перси и леди Маргерит воздержаться от утренней прогулки по лабиринту. Кажется, один из гостей решил устроить розыгрыш пошлой ночью и переместил несколько урн. Садовник обещал, что все будет восстановлено к полудню.

– Я не удивился бы, если бы это был тот Шеридан, – сказал Финн. – Вчера вечером из него так и била энергия. Ну так что, моя дорогая, – продолжил он в непринужденной манере, – что ты думаешь о сливках лондонского общества?

– Я больше беспокоюсь о том, что они обо мне думают, – ушла от ответа Маргерит. – Надеюсь, ради тебя, я произвела хорошее впечатление.

– Я бы сказал, ты их очаровала, – сказал Финн. – Без сомнения, ты скоро начнешь получать приглашение за приглашением, и я буду вынужден следовать за тобой с одного бала на другой словно прислуга.

– Так получилось, что меня уже позвали на чай к леди Боллингбрук, – сказала Маргерит. – Приглашены исключительно дамы, Перси, так что ты будешь избавлен от мучений. Конечно, если ты не возражаешь против моей поездки.

– Возражаю? Клянусь богом, зачем это мне? Ты должна обязательно поехать. Иначе, леди Как-ее-там может обидеться. Когда состоится это чаепитие?

– Этим вечером.

– Вот видишь, все отлично складывается. Есть кое-какие неотложные дела, которые требуют моего внимания, и я боялся, что тебе придется остаться в Ричмонде и страдать от скуки. Гораздо лучше, если ты посетишь эту леди… и заведешь с нею дружбу.

– Тогда я поеду, – тихо сказала Маргерит. – Не хочу мешать твоим планам.

– Ну, если ты пьешь чай в Лондоне, то никак не сможешь встать у меня на пути, не так ли? – сказал Финн. – Если уж на то пошло, мое отсутствие позволит тебе наслаждаться собой, не страдая от моих печальных попыток вести остроумный разговор. Что пойдет на благо всех заинтересованных сторон.

– Полагаю, так оно и есть, – сказала Маргерит, не глядя на него.

Прибытие Лукаса избавило Финна от необходимости продолжать разговор – к большому его облегчению. Лукас сообщил, что доставил срочное послание от адвокатов Перси в Лондоне, и они ушли, оставив леди Блейкни доедать завтрак в одиночестве. Андре была вызвана, и трое друзей уединились в одном из меньших салонов. Они закрылись и заперли дверь.

– Я действительно начинаю чувствовать себя ужасно из-за того, как я вынужден обращаться с этой леди, – сказал Финн.

Лукас резко на него посмотрел.

– Начнешь заботиться о ней, Финн, и это выйдет тебе боком, – сказал он. – Вспомни, она отправила на гильотину целую семью. Ты же не начал к ней привязываться?

Андре внимательно наблюдала за Финном, ничего не говоря.

– Нет, конечно нет, – сказал Финн. – Только вот… ладно, забудь. Что случилось с Фицроем?

Лукас взял бокал с серебряного подноса на столе и налил себе портвейна из графина. Он выглядел уставшим.

– Я так и не смог толком отдохнуть, – сказал он. – Я послал сигнал Фицрою, как только добрался до Кале, и он встретился со мной. Он поинтересовался, почему я не использовал стандартный канал и наш контакт в Англии.

Он криво улыбнулся.

– Я рассказал ему. Фицрой никогда не слышал о Мангусте. Нашим контактом в Англии должен быть наблюдатель капитан Джек Карнен. Описание Карнена совпадает с описанием конюха, который передал мне записку от Мангуста, того самого, которого никто здесь не видел, – добавил он.

– Как отреагировал майор Фицрой? – спросила Андре.

– Ему это не слишком понравилось, – сказал Лукас. – Конечно, он должен был это проверить. Он переместился в наше время, провел рутинное расследование и, что неудивительно, обнаружил, что в корпусе наблюдателей не числится офицер по имени Джек Карнен. Тогда он немедленно связался с АВР, думая, что они были вовлечены в эту миссию, и что он не был проинформирован. Новый директор Аллендейл заверил его, что это не тот случай, и уверял его, что это мы совершили ошибку. После того, как Фицрой рассказал ему об эрзац-капитане Карнене, Аллендейл проверил Мангуста. Согласно документам, он числился не в строю и находился в отпуске по болезни. Фицрой настоял на том, чтобы Аллендейл связался с Дарроу, а также с агентом Коброй. По каким-то причинам Кобра был недоступен, но Аллендейл организовал конференцию с Дарроу по защищенной связи, просто чтобы умилостивить Фицроя. Дарроу сообщил ему, что Мангусту был предоставлен отпуск по болезни после его последней полевой миссии и что вскоре после этого он вернулся на действительную службу, что совпадало с тем, что мы уже знаем. Если Мангусту опять предоставили отпуск по болезни, сказал Дарроу, то это случилось после его отставки, и он не мог знать обстоятельств.

– Аллендейл захотел узнать, почему Мангуста исключили из реестра персонала, годного к выполнению полевых заданий. Дарроу немного напрягся по этому поводу, но сказал, что все это есть в деле, и он удивлен, что Аллендейл спрашивает об этом. Причина, по которой он должен был спросить, как оказалось, состояла в том, что Мангуст изменил записи. Ему удалось перевести себя из отдела оценки, а затем отправить в отпуск по болезни, чтобы его не искали. Дальше – представьте себе – он подделал жетоны отправки на имя лейтенанта Василия Рюрика. Реальный наблюдатель лейтенант Рюрик находится в отпуске по болезни, оправляясь от ран, полученных при исполнении служебных обязанностей во время арбитражного разбирательства в XX веке. У Мангуста был доступ к его делу, когда он находился в отделе оценки. Он присвоил личность Рюрика, реквизировал хроноплату для выполнения обязанностей наблюдателя в войне Первой коалиции, перенесся во времени и сразу исчез.